Леонтий оказался силен, и Эврар сквозь поплывшие в глазах круги увидел, что оставшийся воин уже занес палицу. Тогда он рванулся и, оторвав ноги, изо всей силы ударил воина ногами в живот. Тот опять скатился по склону. Но Эврар упал, и Леонтий под его тяжестью тоже осел на колени, но рук не ослабил, и Эврар, задыхаясь, начал терять сознание…

Потом глотнул воздух, легко сорвал с шеи ремешок. Все еще сквозь красный туман видел лежащего рядом Леонтия, из-под вьющихся волос которого по лицу текли темные струйки крови. Оглянулся. Эмма, пошатываясь, стояла рядом, сжимая в руках вытащенный из поленницы брусок. Все еще задыхаясь, Эврар кивнул ей. Но тут же стал подниматься, шаря по снегу в поисках оружия. Он не забыл о воине внизу. Но едва он привстал, как тот уже отступил. Эврар наконец поднял меч. Если тот нападет… Эврар весь дрожал от напряжения и слабости, вызванной удушьем. Руки не поднять, меч, казалось, весил несколько пудов.

Но тут последний из людей Лео, не выдержав, повернулся, побежал, зарываясь по колено в снег. Поймал за уздечку отбежавшую лошадь и, рывком вскочив в седло, погнал ее прочь.

Эврар перевел дыхание. Огляделся. Шесть распростертых на снегу тел. И собака. Хозяева забились под овин и глядели на мелита с ужасом. Тот, которому он отрубил ногу, уже затих в луже крови. Ослепленный ползал на четвереньках, завывая. Эврар по-своему пожалел его. Подошел, хотя тот пытался отползти, и, резко подняв меч, опустил. Обезглавленное тело несколько раз дернулось, голова откатилась прочь, разбрызгивая кровь.

Хозяева, решив, что этот ужасный воин теперь доберется и до них, с криками кинулись прочь. Эврар оглянулся на Эмму. Она все еще стояла у поленницы, сжимая в руке полено. Покачивалась. Эврар тоже был страшно утомлен. Грудь его вздымалась, как кузнечные мехи. С трудом нагнулся, вгоняя в снег меч, чтобы очистить. Другой рукой зачерпнул снег, жадно ел. Опять оглянулся на Эмму. Она медленно осела, потом легла на снег.

Он больше не глядел на нее. Пошел собирать разбежавшихся лошадей, завел их под навес и привязал. Оглаживал возбужденных запахом крови коней.

– Эй! – крикнул Эмме. Крикнул хрипло. Его горло все еще болело после удавки Леонтия.

Крикнуть второй раз не получилось. Просто пошел к ней. Она лежала, глядя перед собой. Глаза, оплывшие от побоев, как щелочки. Губы распухли, платье все изорвано и в крови. Эврар заскрипел зубами. Что этот зверь сделал с ней? Как посмел?

– Ну же, вставай. У нас была славная битва.

«Она ведь все-таки помогла мне».

Он тряхнул ее, поднял. Она шла на подгибающихся ногах к дому. У порога, прислонившись к Эврару, замерла.

– Я… Я убила его? – прошептала Эмма разбитыми губами.

– Убила, убила. Идем, нам надо передохнуть.

То, что Леонтий остался жив, Эврар заметил лишь ближе к вечеру. Просто не обнаружил его тела там, где оно лежало, а потом и не досчитался в конюшне одной из лошадей. Проклятье! Осталось надеяться, что этот гад замерзнет в лесу. По крайней мере после того, что он сделал с Эммой и о чем узнал Эврар, он больше не посмеет явиться ко двору Длинной Шеи.

Эмма бредила. Эврар не знал, что с ней делать. Когда увидел хозяев у леса, махал им, чтобы пришли, помогли больной. Но те, едва он появлялся, спешили укрыться за деревьями.

Эврар не знал, как быть с Птичкой. Сидел просто у огня, опершись о рукоять меча. Если она умрет, у него будет только меньше хлопот, но с чего бы ей умирать – молодой здоровой женщине?

Он оказался прав. Она постепенно стала выздоравливать. С Эвраром почти не разговаривала, но он, сам по природе не склонный к словесным излияниям, не страдал от этого. Крестьяне постепенно перестали его бояться, вернулись. Хозяйка стала ухаживать за больной.

Эврар размышлял об Эмме. Да, она жена его господина, но брошенная жена. Ренье велел ему уберечь ее от Леонтия, но не сделал никаких указов, как поступить с ней в дальнейшем. Опять привезти ее к герцогу? Эврар скорее чувствовал, чем понимал, что это будет ошибкой. Но тогда как быть? В один миг, глядя на дремавшую на лежанке Эмму, он решил просто встать и уйти. Уехать. Оставить ее здесь, а самому вернуться к Ренье. Сообщит, что и как, и выслушает дальнейшие распоряжения. Но не будет ли это ошибкой? Ведь что станется с девушкой в этой забытой богом дыре? Умрет ли она, будет жить здесь, пока хозяева ее не выставят, или сама побредет куда глаза глядят? Она может вновь затеряться, а Эврар не знал – этого ли хотел его герцог. Наверное, нет, раз послал за ней.

Временами срывался снег, но особого мороза не было. Эврар, чтобы отвлечься от раздумий, порой охотился. С хозяевами почти не разговаривал, пока однажды не обратил внимание, как крестьянин вывел оставшихся лошадей к водопою. Трепал их по холкам, улыбался. Кони были хорошие, особенно жеребец самого Леонтия – белый иноходец с мохнатыми бабками, густой сероватой гривой и темными пятнами яблок на крупе. Такой конь стоит не меньше семи солидов, да и остальные тоже не меньше пяти-шести. Правда, здесь три кобылы, а они в цене дешевле, но все равно для хозяина кони – это целое богатство. Небось мурлычет от удовольствия, предвкушая, как весной погонит их на ярмарку.

Но Эврар смотрел на это иначе.

– Пегая кобыла, так и быть, твоя. На остальных и не зарься.

Больше он не разговаривал, пошел в дом. Увидел, что хозяйка подвешивает над огнем полный снега котелок, а Эмма помогает ей. Ишь, уже оправилась, хотя вокруг глаз еще остались темные следы от побоев. Свое платье, превратившееся после истории с греком в лохмотья, сменила на дерюжную тунику, какую выделила ей хозяйка. Но даже в этом крестьянском одеянии она выглядит как принцесса. И откуда в ней столько достоинства и грации? Сразу видна порода.

Почувствовав взгляд мелита, Эмма обернулась. Перебросила на спину косу.

– Вот что, – начал Эврар. – Завтра мы поедем.

Она лишь кивнула.

Они покинули домик в долине, едва рассвело. Эврар ехал впереди на своем караковом жеребце, следом на веревке вел пятерых лошадей. Эмма на белом иноходце Леонтия замыкала шествие. Мерная поступь иноходца всегда удобнее для женщины. Эврар заботливо ощупал подпруги и пряжки на седле, прежде чем усадить Эмму. Когда стал укутывать ее колени полами рыжего плаща, она резко отвела его руки, взглянула с тревогой. Он отвернулся, отошел. Понял, что после Леонтия Эмма не выносит мужского прикосновения, но объяснять, что для него она прежде всего супруга Длинной Шеи, не стал. Странно, но вся красота Эммы была для него чем-то вроде дорогого венца на челе его господина. Глазам глядеть приятно, но примерять не приходит в голову даже в мечтах.

В дороге они не разговаривали. Эврар старался держаться по солнцу. Местность была незнакомая, но хозяева сказали, что, если они станут двигаться все время на восток, к вечеру выйдут к селению смолокуров. До этого жилья не предвиделось. Арденны – дикий край. Человека здесь можно встретить куда реже, чем зверя. И хотя Эврар немало в свое время изъездил по лесам Арденн и знал их неплохо, он не был уверен, что они доберутся до указанного места.