Пак Чонги вновь завопил что есть мочи. Ынчжу слышала, как прохожие пытались успокоить обезумевшего таксиста. Она торопливо ушла прочь. Ее сердце ушло в пятки от мысли, что она едва не столкнулась с Паком.

Ынчжу долго брела в неизвестном направлении. Внезапно она поняла, что оказалась около того самого ручья, где убила Кан Инхака. Она села на хлипкую скамейку, достала телефон, включила фонарик и стала рассматривать счет Пак Чонги. Кредит наличными на восемьсот тысяч вон, счет на пять миллионов вон, сумма, оставленная в магазине и в баре, покупка товаров в рассрочку в «Магазине на диване» за последние одиннадцать месяцев и так далее. Похоже, у него совершенно не было денег. Почему бы ему тогда не потребовать денег у нее?

Ынчжу огляделась. На противоположной стороне ручья то тут, то там стояли одиночные фонарные столбы, но там, где она сидела, было совершенно темно. Если бы она убила Кан Инхака здесь, то с той стороны никто бы ничего не заметил. Ынчжу подумала, что, если Пак Чонги потребует денег, она подкараулит его здесь и расправится с ним тоже.

Она заметить не успела, как все тело облепили комары. Она вскочила и поспешила в сторону дома. Неожиданно она почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной.

– Кто здесь? – от неожиданности воскликнула Ынчжу.

– Не бойтесь. Вы не помните меня?

– К-кто вы?

Ынчжу вглядывалась в силуэт незнакомца, который стоял поодаль. Она подумала, что он похож на недавнего противника Пак Чонги. Незнакомец вел себя несколько странно.

– Мы виделись в парикмахерской. Я угостил вас печеньем.

Ынчжу не запомнила его лицо, но эпизод с печеньем вспомнила.

– И что дальше?

– «Что» дальше? Я ничего такого не сделал. Я просто шел, а вы закричали. Вы идете домой?

– Да.

– Тогда давайте я вас провожу. Сейчас очень темно, опасно идти одной.

Ынчжу молча пошла в сторону дома. Как только они покинули пустырь, она смогла разглядеть лицо незнакомца, идущего рядом с ней. Он улыбался, будто предвкушал что-то интересное.

– По правде говоря, я видел, как вы проходили по пустырю, и пошел за вами.

Вдруг Ынчжу заподозрила, что этот человек начал преследовать ее не перед пустырем, а намного раньше. Выходит, с Паком подрался именно он. Но у нее не было сил размышлять о том, почему он следил за ней. К тому же она могла обознаться.

– Почему вы пошли за мной? – безразличным тоном спросила Ынчжу.

– Мне стало любопытно. Да и к тому же небезопасно сейчас… – пробормотал Чхансу.

В голове вдруг промелькнула мысль, и она спросила:

– Где вы живете?

– Почему вы спрашиваете? Там, за рынком.

– Значит, и туда слухи доползли. От кого вы слышали? То, что обо мне говорят.

– О чем вы?

– Слух о том, что меня доставили в полицию как подозреваемую в убийстве. Хотя зачем я вообще спрашиваю?

Голос Ынчжу прозвучал резко. Чхансу опешил. Он часто слонялся в окрестностях ее дома, шел за ней вплоть до дома Пака и невольно видел, как она открыла почтовый ящик таксиста, достала выписку по счету и спрятала в карман. Он видел, как выпивший мужчина направился в сторону дома. Чхансу намеренно полез с ним в драку, чтобы таксист и Ынчжу не пересеклись. Пак его чуть не убил, а эта женщина и не подозревала о такой жертве.

– Вообще-то я писатель. Я хочу написать роман о человеке, на которого повесили ложные обвинения.

Ынчжу посмотрела на Чхансу. Ей даже показалось, что он флиртует с ней. А ведь ему точно было не больше тридцати. Странно. Она никогда не пользовалась популярностью у мужчин.

– Мне нечего вам рассказать. Мне просто не повезло.

– Полицейские просили вас дать показания на детекторе лжи?

– Нет.

– А вы бы согласились?

– Не знаю. Думаю, что нет.

– Почему же?

– Мне нужно идти, потом поговорим.

– «Потом» – это когда?

Ынчжу снова посмотрела на Чхансу. Его глаза заговорщически блестели.

– Вы не одолжите мне ваш мобильный? Мне нужно позвонить, – попросил он.

Ынчжу протянула ему телефон. Чхансу набрал номер. В этот момент в его кармане зазвонил телефон. Он улыбнулся и протянул телефон обратно.

– Ну вот, теперь у вас есть мой номер, а у меня – ваш. Созвонимся потом?

Ынчжу забрала телефон и поспешила домой. Хосон сидел за столом и ужинал. Она попросила его помыть посуду, а сама направилась в спальню.

Она по привычке включила телевизор, села на кровать и уставилась в сериал, который крутили каждый день. Фигура толстого свидетеля-таксиста, образ свекра, медленно пережевывающего еду, и улыбающийся молодой человек, позвонивший с ее мобильника. Три не связанных между собой человека хороводом вертелись в ее голове. Она пыталась понять, что ей делать среди всей этой суматохи и хаоса.

В случае со свидетелем ей лучше немного выждать. Если снова не позвонит, она ничего не будет предпринимать. А свекор… в жизни свекра уже ничего не изменится. А молодой человек из парикмахерской? Неважно. Она все равно не собиралась ничего делать до тех пор, пока он не позвонит. От нее уже ничего не зависело. Но кое-что никак не отпускало ее – сколько бы она ни думала, она не могла понять, что именно. Очевидно, Ынчжу что-то упустила. Она рассеянно смотрела сериал и заснула еще до того, как сын вернулся домой.

Молодой человек позвонил через неделю. Но ей было некогда с ним разговаривать – она совершила второе убийство.

Глава 4

Скрытое очарование убийцы

То утро совсем не задалось. Прошлой ночью она почти не спала. Всему виной был кошмар, в котором свидетель нашел ее дом. От одной мысли об этом она дрожала от страха и сожаления. Бессонница никак не проходила, и Ынчжу выпила таблетку снотворного, которое врач прописал ей, еще когда Хосон пытался открыть курсы. После него она обычно сразу засыпала, но на следующее утро чувствовала себя ужасно – в ушах звенело, а тело было таким тяжелым, будто его что-то придавливало к полу. Кихён завтракал, постоянно отвлекаясь на игры в телефоне.

– Отложи телефон и собирайся в школу, – сказала Ынчжу, не оборачиваясь на сына.

Он не отвечал, всецело поглощенный игрой. Из его ушей торчали наушники, поэтому он не слышал голос матери. Она повысила голос:

– Я же сказала, хватить играть!

Сын проигнорировал ее.

– Кихён! – крикнул Хосон, выхватив из рук сына телефон.

– Да за что?! – завопил сын и ударил отца по руке.

Хосон покраснел от злости. Он чувствовал, что его отцовский авторитет