После отъезда Эрика в Олд-Ньюпорт в ее квартире все еще продолжала витать его улыбка и царил его запах, исходивший от нескольких вещей, которые он оставил, чтобы освободить место в чемоданах для французских и немецких книг. Депрессия сменилась жаждой деятельности: побольше читать! Джейн заводила будильник на половину восьмого и спустя час, укутавшись в широкий кашемировый шарф темно-розового цвета, который Эрик подарил ей на Рождество, такой же мягкий, как его ладони, отправлялась в Национальную библиотеку. Ей просто не верилось, что она умудрилась прожить здесь три месяца, не замечая всей этой красоты. Проходя по Королевскому мосту, она любовалась изумрудной гладью Сены, старинными мостами, зданиями девятнадцатого века, куполом Гран-Пале и летящими по небу тучками, такими маленькими по сравнению с их американскими сородичами; затем шла через сад Тюильри, поворачивала налево, спускалась в переход к Лувру, который все еще ремонтировали, и, пересекая величественные и безмятежные сады Пале-Рояля, доходила до улицы Пти-Шам, перпендикулярной шумной и грязной улочке Ришелье, где и располагалась Национальная библиотека.

Только придя туда рано, можно было найти свободное место. Осенью ей зачастую приходилось ждать его часами. Она любила дух старой библиотеки, несмотря на нелепые французские правила. В холле, возле кафе-автомата, она встречалась с американскими преподавателями, приехавшими на год или на несколько месяцев в Париж. Она поддерживала отношения с коллегами Эрика и возобновила контакты с теми людьми, с которыми познакомилась в Париже еще десять лет назад. Ее приглашали поужинать. Друзья, которых она приобрела в библиотеке, предлагали ей сходить в театр или ресторан, но она всегда отвечала, что занята. Вечерами предпочитала просиживать в своей мансарде и лишь изредка устраивала себе развлечение — ходила в бассейн, расположенный на паруснике как раз напротив ее дома. Ей хотелось отложить немного денег для летнего отдыха.

В начале февраля у Эрика был день рождения, и Джейн ненадолго съездила в Штаты. А в середине марта он неделю погостил у нее благодаря бесплатному билету, который ему все-таки удалось заполучить. Теперь оставалось дождаться середины мая, когда Эрик приедет на все лето в Париж. Джейн перечитала свою диссертацию, и она ей не понравилась. Эрик сказал, что это вполне нормальная реакция.

Как-то утром, в начале апреля, залюбовавшись игрой солнечных зайчиков, отливавших золотом на зеленоватой глади Сены, Джейн пришла в великолепное настроение. Проведя четыре часа над изучением рукописей Флобера, она закрыла бесценные документы, в которых сохранились страницы, написанные великим писателем, и поднялась, размышляя о том, как проходили обычно обеды в Круассе, когда Флобер, проработав все утро, садился за стол со своей матерью и племянницей. Она вышла из тихого зала хранилища и, пройдя через двор, очутилась на улице Ришелье. Впереди нее, в ожидании автобуса, стоял высокий черноволосый юноша. Несмотря на типичную внешность южанина, что-то в его манере держаться говорило о том, что он североамериканец, но только не француз. Он почувствовал на себе ее взгляд и улыбнулся. Они разговорились, не обращая внимания на сплошной поток машин и автобусов, двигавшихся вниз по улице. Винсент действительно был американцем, преподавателем истории Средних веков Калифорнийского университета в кампусе Санта-Круз. Не успела Джейн представиться, как тут же упомянула имя Эрика. Затем они пошли в кафе «Три фонтана» и съели по сандвичу. Назавтра, встретившись в час дня, они решили и дальше обедать вместе, что позволило бы им организовать свое время и лучше работать. В восемь часов, после закрытия библиотеки, они часто шли выпить по чашечке кофе. Винсент уже несколько лет жил в Париже с художницей. Почти каждый вечер его куда-нибудь приглашали. Спустя неделю после их знакомства он предложил Джейн пойти с ним на вечеринку к его бывшей супруге Розен, которая жила в очаровательном домике, построенном в девятнадцатом веке и скрытом высоким зданием по улице Шарантон. Розен, женщина спокойная и молчаливая, очень понравившаяся Джейн, родилась в Бретани, в деревушке Ланнилис, расположенной на Финистерской косе. Она пригласила Джейн приехать к ней с Эриком этим летом. Благодаря Винсенту, парижская жизнь Джейн стала намного интереснее. Ей было любопытно посмотреть квартиры и мастерские художников в Барбесе, Бельвилле, на площади Бастилии, а также в пригородах, примыкающих к восточной части Парижа. Узнав, что она американка и преподает в Девэйне, где находилась знаменитая Художественная школа, художники начинали проявлять к ней интерес. Когда же она работала в Национальной библиотеке, ей, наоборот, приходилось держаться в тени и как можно реже упоминать, что она американка, дабы снискать расположение несговорчивых библиотекарей. Винсент все время шутил и смешил ее. Ей не верилось, что они знакомы всего три недели. Весна была в полном разгаре. До приезда Эрика оставалось меньше месяца.

Первого мая они с Винсентом были на вечеринке у одного художника, жившего на авеню Ледрю-Роллен. Когда они вышли от него в четыре часа утра, на пустынных улицах не было ни одного такси. Винсент предложил ей переночевать у него. Он жил как раз рядом, в предместье Сент-Антуан.

Телефонный звонок оторвал Джейн от чтения. Она глянула на часы. Половина четвертого. После третьего звонка она встала и сняла трубку.

— Привет, это я. Что случилось?

Услышав голос Эллисон, Джейн обрадовалась. Теперь она была почти уверена, что автор не Бронзино. Как он мог бы узнать обо всех подробностях ее жизни в Париже?

— Спасибо, что позвонила. У тебя все в порядке?

— Да. Наконец-то. Загибаюсь от работы да еще не спала всю ночь: у близняшек отит.

— Бедняжки! Сочувствую тебе. Послушай, у меня к тебе небольшой вопрос, совершенно не по теме: ты поддерживала отношения с Джошем после того, как я с ним рассталась?

— С Джошем? Да, а что? Я тебе об этом не рассказывала, потому что наша с ним дружба никак не связана с тобой.

— Не беспокойся, меня это не волнует. Кстати, он тебя когда-нибудь обо мне спрашивает?

— Конечно, время от времени, чтобы узнать, чем ты занимаешься. А в чем дело?

— Ты рассказывала ему о Бронзино?

— Если честно, не помню. А что?

— А про мой аборт? Он в курсе?

— Но почему ты задаешь все эти вопросы? Что-то произошло?

Джейн в нерешительности умолкла.

— Да нет. просто так. Вы часто видитесь?

— Нет. конечно, он живет слишком далеко, но по телефону мы общаемся.

— А где он живет?

— В Нью-Йорке.

— В Нью-Йорке! И чем он там занимается?

— Работает в издательстве «Даблдей».

— Вот как! Он издал свой роман?

— Пока нет. В последний раз, когда мы разговаривали, а это было несколько месяцев назад, он говорил, что заканчивает большой роман, над которым работает уже не первый год.