И раз уж Ричард Байрон изображает из себя моего мужа, то пускай объясняется и оплачивает счет.

Сердце у меня начало колотиться, я не осмеливалась посмотреть на Байрона. Я порылась в сумке, разыскивая вроде бы носовой платок, а на самом деле проверяя, на месте ли ключи от машины. Вытащила книгу прованской поэзии и положила ее на стол, пока шарила под ночной рубашкой. Пальцы сомкнулись на ключах, я переложила их в верхнее отделение сумки, где они будут под рукой. Затем достала носовой платок и сигарету, засунула книгу назад и закрыла сумку.

Ричард Байрон зажег спичку и поднес ее мне через стол. Я пыталась не смотреть на него, но что-то заставило меня поднять глаза. Он наблюдал за мной со странным выражением лица.

– Чего ради вы сюда приехали? – спросил он. Я постаралась ответить небрежно:

– Зачем все сюда приезжают? Увидеть логово волков Оранжа.

– Не могу не удивляться, – сказал он медленно, – где вы впутались в это дело. И кто такой Джонни?

Мои пальцы сжали сумку.

– Вам интересно? – спросила я. – Не горю желанием вас просветить. И к тому же не очень хорошо себя чувствую.

Он сделал нетерпеливое движение рукой и проглотил какой-то вопрос. Теперь мы были на террасе одни, официант исчез. Двое туристов вышли из гостиницы, задержались на минуту, затем шагнули на слепящее утреннее солнце. Девушка была одета в белое и размахивала алой сумочкой. Мужчина, в шортах цвета хаки и свободной льняной рубашке, держал в руках кинокамеру необычной формы. Они смеялись. Не торопясь, они прошли мимо нас, направляясь к руинам, и скрылись за высокой каменной стеной. С ними, казалось, исчез нормальный, безопасный и счастливый мир, и я снова оказалась один на один с Ричардом Байроном, втянутая в темный круг его маленького личного ада.

Какое-то время мы сидели в напряженном молчании, пока солнечный луч не продвинулся немного и не лег косым сиянием на носки моих босоножек. Где-то начала стрекотать цикада, сухо и ритмично.

Я уронила наполовину выкуренную сигарету и осторожно потушила ее на полу. Потом склонила голову на руки.

– Есть еще кофе? – спросила я как бы с трудом. И почувствовала его пристальный взгляд.

– Нет. Весь кончился. Что случилось?

Я слегка покачала головой.

– Ничего. Просто…– Мой голос замер, и я ничего не добавила. Последовало короткое молчание, я чувствовала, что он внимательно рассматривает меня, озадаченно и подозрительно. Но на этот раз, в отличие от Нима, у меня было преимущество – нельзя было усомниться в подлинности моего обморока прошедшей ночью, и этим утром после всего пережитого я выглядела не лучшим образом. Подняв голову, я посмотрела на него, зная, что глаза у меня покраснели и запали, а губы под яркой губной помадой сухие.

– Со мной все в порядке, – сказала я, – но не попросите ли вы официанта принести воды… или коньяка? Да, коньяка.

Не знаю точно, на что я рассчитывала. Наверное, опиралась на общую идею, будто надо создать впечатление слабой женщины, не способной совершить отчаянную попытку бегства. В голове у меня кружились обрывки воспоминаний о прочитанных триллерах; я размышляла, не выплеснуть ли коньяк ему в лицо и броситься прочь, пока он не опомнился.

И счастливый случай представился. На этот раз, как настоящая героиня, я не преминула им немедленно воспользоваться.

Ричард Байрон позвал официанта раз, другой. Я поникла на стуле, равнодушная ко всему. Но официант то ли не слышал, то ли был занят, но так и не появился. После тщетных призывов Байрон подошел к двери гостиницы, выглянул в пустой вестибюль, а затем, окинув меня долгим взглядом, вошел внутрь.

Только этого мне и надо было.

Я пробежала пятьдесят метров между террасой и автомобилем, на ходу вытащила ключи, за три секунды открыла дверцу и скользнула на сиденье. К счастью, мотор завелся сразу и машина помчалась по склону.

Выезжая на дорогу, я краем глаза заметила Ричарда Байрона, выходящего с хозяйкой из дверей гостиницы. Он рванулся вперед, а я захлопнула дверцу и нажала на газ. Когда машина поворачивала, набирая скорость, я увидела бурно жестикулирующую хозяйку, намертво вцепившуюся в рукав Байрона, которому пришлось обернуться и поговорить с ней…

«Что ж, – подумала я безжалостно и рассмеялась. – Пусть побеседует. Пусть объяснит, почему его жена удрала, не сказав ни лова, да еще оплатит гостиничные счета в придачу».

Машина спускалась с холма по вьющейся спиралью дороге, и здесь за поворотом на обочине стоял припаркованный среди скал большой серый автомобиль. «Бентли», – подумала я гневно, резко тормозя. Машина, на которой можно так славно поохотиться за мной, если я не приму решительных мер. Я выскользнула из своего «райли» с мыслями о вспоротых шинах, вытащенных свечах зажигания и других подобных разбойных действиях. Но при гостинице был гараж, и кто знает, какие у них есть запасные части? Спотыкаясь на камнях по пути к серой машине, я судорожно, думала. Рулевое колесо не подойдет по той же причине… Шины мне нечем резать… Капот был не заперт, и я подняла его, искоса следя за дорогой.

В конце концов, решение пришло автоматически. Джонни научил меня во время войны, как обездвиживать машину, когда мы оставляли ее на долгие часы возле военно-воздушной базы, куда ездили на танцы. Тогда молодые офицеры по ночам не задумываясь прихватывали чужие автомобили, чтобы совершить увеселительную поездку с девушками. Весьма необычный метод обездвиживания, разгадка его требует немало усилий… И такой простой в исполнении.

Я сдернула крышку распределителя зажигания, повернула на полтора оборота один из винтов, нарушив электрический контакт, затем поставила крышку на место, захлопнула капот и бросилась назад к своей машине. Чтобы это сделать, понадобилось меньше времени, чем рассказать.

Руки у меня дрожали и были влажными от пота, но когда машина снова рванула вниз по склону, я почувствовала себя увереннее. Вниз по насыпи, стремительно, как на скоростном лифте, по неровной дороге, еще один поворот за высокую стену, и я была вне пределов видимости и довольно далеко от гостиницы! Байрону понадобится немало времени, чтобы обнаружить, почему его «бентли» рычит и не заводится, хотя все вроде бы в порядке Наконец, я осторожно спустилась по последнему изгибу дороги и выехала на хорошее покрытие тарасконской дороги. Свернув направо на Сен-Реми, я покрутилась по окраинным улочкам, пока не решила, что сбила погоню со следа, а затем, все еще придерживаясь направления на восток, в приподнятом настроении поехала по узким сельским дорогам.

Выход, преследуемый Медведем

Шекспир

Куда угодно, только не в Авиньон! Может быть, я ускользнула от него или, по крайней мере, существенно его задержала. Но нельзя было рисковать привести его прямо в Авиньон, к Дэвиду. Или, если на то пошло, навести его на свой собственный след, который после Авиньона, куда бы я ни направилась, будет открытой книгой. Я погнала машину на максимальной скорости, какую осмелилась развить, по узким ухабистым дорогам между высокими глухими изгородями из колючих кустарников и кипарисов, раздумывая, куда направиться и что делать.