Первобытная тревога охватила Сано. Здесь, на безлюдном холме, холодный, никогда не стихающий ветер доносил едва уловимый запах благовоний. Казалось, будто страна духов совсем близко. Духи прячутся в соснах, населяют скалы, живут в строениях и земле. Только решимость не пропустить встречу с Аои подтолкнула Сано вверх по ступеням.

Ветер усилился, темноте противостоял лишь свет звезд, просачивающийся сквозь ветви деревьев. Сано помедлил подле ритуального бассейна, каменного резервуара с водой. Он приподнял соломенную крышку и помыл руки. Ледяная вода застудила кожу.

— Аои? — позвал Сано.

Ветер подхватил имя и унес вдаль. Сано пошел по тропке мимо деревьев и каких-то сооружений. Барабанная башня? Колокольня? Хранилище священных книг? Миновав пагоду, причудливая крыша которой, казалось, пронзала небо, он вышел на широкий двор. В дальнем конце перед главным молельным павильоном стояла Аои, держа в руке мерцающий бумажный фонарик.

Сано поднял в знак приветствия руку, не желая нарушать тишину. Все — позднее время, безлюдное место, неясные тени храмовых строений: хранилища реликвий, алтарей, ступ — предполагало таинственность. Сано направился к Аои. Шаги робко стучали по каменным плитам, ветер подталкивал вперед.

Аои величественно спустилась по лестнице навстречу Сано, поклонилась и застыла, ожидая, когда гость заговорит.

Молельня за ней представляла роскошную фантазию из позолоченных колонн и причудливых деревянных оконных решеток, резного дерева и камня, загнутых остроконечных крыш и великолепно подобранных по цвету орнаментов. Узоры из цветов и геометрических фигур украшали стены. По колоннам взбирались злые демоны, над дверями извивались драконы, со скатов крыш невидяще смотрели китайские львы, а на шпилях башенок раскинули крылья готовые взлететь фениксы. Род Токугава бесконечно почитал своих предков. На фоне архитектурного великолепия Аои с бледным лицом, с черными волосами и одеждами, раздуваемыми ветром, представлялась ожившей картиной в трагическом, черно-белом исполнении.

— Я принес вещи, которые вы просили, — сказал Сано. — Кошелек, принадлежащий Каибаре Тодзю. Прядь волос другого убитого человека. И ярлык с бундори.

В необычной обстановке его слова прозвучали бесцветно и плоско.

— Пойдемте со мной, — сказала Аои.

Хрипловатый голос окатил Сано теплой волной. Полный неясных предчувствий, он последовал за настоятельницей. Аои повела его со двора в заросли. Свет бумажного фонарика был едва различим в темноте. Сано почти на ощупь брел среди деревьев, спотыкался о камни в старании приноровиться к легким уверенным шагам Аои.

Они остановились на поляне, где нависающие ветви создавали естественную защиту от ветра. Но ночь здесь казалась холоднее, сосны будто источали смолистую прохладу. Внезапно наступившая тишина звоном отозвалась в ушах Сано. Аои подняла фонарик, и Сано увидел: они находятся в лесном подобии храма. Круглую поляну устилал ковер из хвои, посередине стоял алтарь, вдали маячила покрытая мхом статуя какого-то божества.

Аои опустилась на колени у алтаря и зажгла от фонарика свечи и благовонные палочки, расположила их кругом. Сано встал на колени напротив Аои. Заинтересованный, он хотел побольше узнать об этой таинственной женщине:

— Вы всегда жили в замке?

— Не всегда, господин.

При свечах кожа Аои словно светилась. Он почувствовал желание провести по ней ладонью. Дым от благовоний, сладкий и терпкий, покрывал Аои вьющейся вуалью.

Сано предпринял следующую попытку разговорить настоятельницу:

— Как долго вы заботитесь о храме?

— Шесть лет, господин. Раньше я прислуживала во дворце.

Не собирается ли она охладить его пыл, напоминая о своем низком происхождении?

— Откуда вы родом? — Сано догадался по медлительности ее речи, что она не из Эдо.

Закончив готовить алтарь, Аои сложила руки на коленях.

— Из провинции Ига, господин. — Безукоризненность ее манер, замкнутость не допускали дальнейших расспросов. — Будьте любезны, положите предметы сюда.

Сано достал кошелек, прядь волос и ярлык и положил на алтарь. Расследовать убийства — сейчас самое главное дело. Пробиться через отчужденность Аои — задача, которой он займется позднее.

Пристально глядя на предметы, Аои сидела совершенно неподвижно, только глубокое дыхание поднимало и опускало грудь. Настоятельница явно впадала в транс, сходный с состоянием медитации. Время шло. Сано ждал, зачарованный мерцанием свечей, дымом благовоний и неподвижностью Аои. Краем сознания он воспринимал завывание ветра за пределами лесного храма, лай собак, доносящийся от подножия холма. Холод пробирал до костей. Страшная мысль вдруг пронзила Сано, и он почувствовал почти неодолимое желание дотронуться до Аои, чтобы удостовериться, жива ли она.

Аои начала издавать звуки, то очень высокие, то очень низкие, и вздрагивать. Сано застыл, пораженный эротичностью обряда. Влажные губы, стоны, ритмичные конвульсии, струйки пота — все свидетельствовало о приближении оргазма. Даже соски, набухшие и отвердевшие, вздыбили у Аои кимоно. Кровь горячими толчками начала пульсировать у Сано внизу живота. Желание прикоснуться к женщине усилилось. Тогда Аои заговорила:

— Сын мой, обещай…

Это был голос пожилого мужчины, слабого и изможденного смертельной болезнью. Черты лица Аои стали пугающе знакомыми. Сано стремительно подался вперед, он едва не рухнул на алтарь. Сексуальное возбуждение улетучилось. Потрясенный, Сано узнал отца.

— Будь истинным воплощением бусидо…

Сано лихорадочно поискал разумное объяснение происходящему. Когда Аои приходила к нему, она, вероятно, заметила буддийский алтарь, узнала о его недавней утрате. Но каким образом она могла пробудить душу человека, которого никогда не встречала, и повторить слова, которые слышал только Сано? Всякие сомнения относительно ее мистических способностей растаяли.

— Отец, — прошептал он в порыве чистой радости, пытаясь продлить ускользающее, вожделенное возвращение старика.

Вдруг лицо Аои обрело прежнее выражение, она со стоном откинула голову назад. Немного погодя она подняла кошелек Каибары. Сомкнула веки, потерлась носом о кошелек, тронула языком болтающийся на шнурке брелок. Она словно пыталась извлечь дух Каибары из принадлежащей ему вещи. Наконец Аои опустила кошелек на колени и заговорила высоким жалобным голосом:

— В последний год меня постигло большое горе. Смерть пришла как долгожданное облегчение. Зачем вы тревожите мой заслуженный отдых?

— Я… я хочу узнать, кто убил вас, — проговорил Сано, испытывая новое потрясение — уже оттого, что дух обратился непосредственно к нему, причем голосом, в точности соответствующим тому Каибаре, чьи останки он исследовал в морге.

Долгий, прерывистый вздох. Затем:

— Какое это имеет значение? Что сделано, то сделано.