– Ерунда!!!

Он удрал с работы, чтобы увидеть нас. С важной для него, единственной его работы – чтобы увидеть нас. Увидеть нас поскорее. Мы никуда не уезжаем. Сегодня. Может, через пару дней. Сейчас что-нибудь откроется, и мы купим себе по курточке, ещё побродим и после полудня поселимся в гостиницу. В какую-нибудь гостиницу. Не в эту вот, режимную, на Крещатике. Там нас круто окатили презрением и сообщили, что до двенадцати нельзя поселяться. Хотя мы готовы были заплатить за пару часов как за сутки проживания. Когда разменяем деньги. Потому что в гостинице – в режимной гостинице на Крещатике! – не работали терминалы. Потому что их просто не было. Оруэлл.

– Я помню, на Андреевском спуске построили неплохую…

– Какая гостиница?! Вы останавливаетесь у меня!

Ему не было стыдно за свою засранную однушку. А мне не было стыдно за мою дружбу с ним.

Пытается за нас заплатить в пиццерии, в переходе под Крещатиком. Расстаёмся. Он не хочет нас отпускать, хотя ему надо вернуться на работу. Ему – на работу. У нас – дела. Но он не хочет нас отпускать. Жмётся к нам, как дурашливый щенок. Хватает за руки, целует в щёки. Кидается обнимать. Говорим о чём угодно. Пишем стихи цветными мелками на ватмане, выдаваемом в этой пиццерии детям. Холодно. У него нет денег вообще. У нас есть только эквивалент разменянного стольника, и нет денег в этой стране Украине, пока не откроется цивилизация. В виде банков. Не только холодно, но мокро и промозгло. И грязно. И все мы трое – счастливы.

Вечером мы идём в ночной клуб. В любой стране, на фоне любого беспредела – всегда есть ночной клуб. Так положено диалектикой. В ночном клубе есть караоке. В ночной клуб мы идём вчетвером. Нас двое – и их двое. Она ещё не жена. Но она его любит. Она его очень любит. А кто не ответит любовью на любовь? Вот и он ответил. Он добрый, солнечный мальчик. Он не мог не ответить на любовь.

– Вы ночуете у нас!!!

Ну конечно, мы ночуем у вас! В твоей засранной съёмной однушке. Потому что мы не можем не ответить любовью на любовь, хотя мы уже разменяли деньги в банке. Конечно, мы ночуем у вас. Несмотря на то, что мы можем себе позволить. Но как раз этого и не стоит себе позволять. Снова диалектика.

В ночном клубе весело. Вдруг, в 2005 году, в Киеве обнаружилось место с атмосферой начала московских девяностых. Какие-то армянские дяди, снявшие украинских проституток. Какие-то украинские проститутки, распевающие караоке. С моим мужем. Хором. Танцы-шманцы. Стриптиз в худших славянских традициях. Накурено. Продымлено. Пьяно. Будущая жена моего молодого друга, регулярно отходящая в туалет. Поблевать. Как выяснится позже – вовсе не из-за количества выпитой водки и её качества. И даже не из-за заветренной несвежей закуски. А потому, что она уже была беременна их первым сыном. И мы, болтающие с моим молодым другом о чём угодно. О теории большого взрыва. О вечном сиянии незамутнённого Кубрика. О мечтах. О стремлениях. И обо всяком подобном идиотизме. И украинские проститутки, нежно щебечущие мне о том, что я должна любить своего мужа. Холить. И лелеять. И армянские деловые дяди, от зависти выпивающие с моим мужем водку. И мой молодой друг, болтающий со мной обо всём, не замечая ни армянских деловых, ни украинских проституток, ни танцев-шманцев, ни стриптиза в худших славянских традициях, ни своей будущей жены, блюющей в туалете. Хорошо, что его будущую жену заметил мой муж. С радостной улыбкой зашедший в женский туалет – и умывший будущую жену моего молодого друга прохладной водой.

И всю ночь до утра мы вчетвером болтали о том и об этом – и о поэзии, и о прозе, и о дружбе, и даже о любви – в засранной съёмной однушке моего молодого друга. И уснули абы как на чём придётся – на разваленном, раздолбанном раскладном диване – мы, и на скрипящей продавленной чужой кровати – они, – под утро. И мой молодой друг, вскочил прежде всех и понёсся за йогуртами и апельсинами на завтрак.

И весь день мы бродили по Киеву. И в ботаническом саду снегом были покрыты уже цветущие магнолии.

На каких платформах дальнего следования остаются они, наши друзья?

* * *

Тонкие девочки рожают троих. Светлые мальчики темнеют.

– Так когда она приедет?

– Да скоро уже! Так вот, слышь, я ей говорю…

Она приезжает. У неё нет купальника, потому что она думала, что в октябре 2012 года в Одессе уже холодно. У нас в апреле 2005 года не было тёплых курток, потому что мы думали, что в Киеве уже тепло.

Я даю ей свой купальник. Она плещется в водах Шестнадцатой и на несколько минут становится похожа на себя – ту. Что ещё не озабочена необходимостью кормить, одевать, обувать и учить троих детей. Она даже не озабочена им, всё ещё молодым, но страшно пузатым и чудовищно занудным моим другом. Сейчас, эти пару минут, она, наконец, озабочена только собой. Своими ощущениями от этого мира. Это так важно – ощущения от мира. Свои ощущения. Когда ты не готовился, не планировал. Или планировал и готовился, но не к тому. А где же море? Вот, пожалуйста! Купаться, наверное, холодно? Да я вас умоляю! А я не взяла купальник… Извольте. Кабинка у вас за спиной!

Мы идём от Шестнадцатой до Аркадии. Она радуется. Он что-то говорит и говорит. Кажется, о том, как тяжело жить. Хотя они уже давно купили квартиру. И машину. И ещё одну машину. Или их купила она? Неважно. У них есть – они купили. И есть море. И есть наш путь от Шестнадцатой до Аркадии. Но он всё время говорит. И всё время – не о том и не про то.

У неё работа – там. Сама она – здесь, со мной. У него работа здесь. Собственная фирма. Не такая удачная, как хотелось бы. Но всё-таки. Но у неё работа, вместе со всеми только поставленными печатями и проведёнными переговорами, – там. А у него – здесь. И больше у него здесь никого нет. Ни меня. Ни моря. Ни лета, выданного этой осенью одесситам. Ни стремлений, ни мечтаний, ни надежд. Есть заунывная речь о том, что не удалось. Нам всем что-то не удалось. И кто-то нам не удался. Но неужели нельзя всё это оставить? Сбросить. Не думать. А просто получать удовольствие.

– Ты не можешь просто получать удовольствие?!

– Юрьевна, я забыл, что такое просто получать удовольствие!

– Жаль. Точнее – зря! Если ты ещё хоть что-то скажешь о бизнесе, кредитах, откатах и тактиках-стратегиях – я не забуду, что такое получать удовольствие. Я просто исключу тебя из своей жизни. Прямо сейчас.

Проходим Десятую. Снова какие-то стройки-монстры. Попытка одесситов сделать из побережья Лазурный берег – не удалась. Как не удалось моему молодому другу сделать свою жизнь счастливой. Слишком много бетонных заборов для Лазурного берега. Слишком много поэм о неудавшемся вместо суровой мужской прозы.

– Юрьевна, ты несправедлива!

– Зато счастлива. Ты помнишь, в прошлом году ты пригласил нас на своё тридцатилетие?

– Помню. И? Спасибо, что приехали.

– Спасибо, что нашли нам номер в гостинице неподалёку от вас. Вам было удобно.