И спорить сегодня о том, Россия выиграла или Россия проиграла… Я считаю, мы ничего не проиграли. Доказать многое было почти невозможно, ибо никаких документов не было, а так только, одни эмоции. Поэтому и мы, и они решили на этом поставить точку. Если вы знаете, нас с еврооблигациями Франция не пустила. Многие инвестиционные компании, которые могли бы работать на нашем рынке, были, по сути, связаны, их не выпускали. Сейчас и эти проблемы сняты.

Фактически ельцинский премьер рассказал, как он согласился выплачивать долги, которые к Российской Федерации не имели отношения, Во-первых, потому что с Францией СССР находился в состоянии войны до 9 мая 1945 года и до этого срока никаких долгов Россия как правопреемница СССР признавать не могла. Во-вторых, потому что официального вступления в наследство Российской Империи Российская Федерация не провела, а Правительство РФ не имело полномочий, чтобы обсуждать вопросы о займах царского правительства и балансировать долги с ущербом от интервенции. Отказ считать ущерб от интервенции — это отказ от установления исторической правды, которую Черномырдин и прочие деятели просто смахнули под ноги «демократии».

У меня нет сомнений в том, что долги Франции были признаны в рамках большой коррупционной игры, в которой Россия была повязана всеми долгами СССР, а долговые обязательства перед СССР были практически полностью списаны. Сделка по незаконному изъятию из госбюджета 400 млн долларов кажется ничтожной на фоне многомиллиардных долгов Парижскому клубу. Но даже малая часть украденного — значительна в порядке установления правового прецедента и формирования правовой системы, которая не допускала бы подобного впредь

Одна из ключевых правовых идей, которая возвращала бы России ее державный статус не только в воспоминаниях, означает оформление правопреемства от предшествующих форм российской государственности. Или, точнее, правопродолжения — не наследования от прежней власти (когда можно от чего-то отказаться, унаследовать права и обязанности частично), а владения в полном праве — владения субъектом, который не изменялся, несмотря на исторические катаклизмы и перемену форм правления.

Что президенту писать письма бесполезно даже депутату Государственной Думы, я предполагал, но все же пытался проверить, так ли это. По особым делам такие письма не только возможны, но и необходимы. Доверять их чиновникам — гиблое дело. Может быть, президент все же не чиновник, хоть и называл себя именно так — «чиновник, нанятый на срок»? Глава государства все же не должен быть просто чиновником. На это я и рассчитывал, обратившись по теме, которая была тесно связана с правопреемством России.

С традиционной российской государственностью нас связывают лишь два института — Русская Православная Церковь и Российский Императорский Дом. Вопреки очевидности этого факта сложилась ситуация, когда в отношении РПЦ и ее иерархов государственная власть РФ проявляет уважение и готовность к сотрудничеству, а к РИД относится как к какой-то фольклорной достопримечательности. На РИД смотрят как на забаву, которую можно купить — приобщить в качестве безделушки к коллекции бюрократии, собирающей умерщвленные ею институты общества и государства.

Традиция, если мы хотим воспринимать от нее живительную для нации силу, не может приниматься догматически. Но в некоторых принципиальных моментах она остается неизменной во все времена. Российский Императорский Дом — один из ценнейших элементов Традиции. Ведь здесь мы имеем дело не с какой-нибудь общественной организацией и даже не с потомками династии, которые в большинстве своем уже не считают Россию своей родиной и не служат ей. Здесь символическая связь с предками, с Соборной клятвой 1613 года, в которой отражена сущность нашего государства. Немногим сегодня понятно, что без возрождения этой сущности Россия лишена будущего. Что касается бюрократии, то ей всеми силами нужно превратить истоки нашей истории в нечто неживое, не имеющее отношение к сегодняшнему дню. Поэтому не прекращаются попытки купить РИД и обюрократить РПЦ, приобщив императорскую династию и священноначалие к «вертикали» чиновников.

В лице членов РИД русская государственная традиция имеет свое продолжение и исполняется по заветам предков и династическим законам — насколько это возможно в сегодняшнем положении Августейшей Семьи. Это прекрасно понимал Святейший Патриарх Алексий II, именуя Великую Княгиню императорским титулом, принимая от нее имперский орден Святого Апостола Андрея Первозванного и вручая Главе Российского Императорского Дома православный орден Святой Равноапостольной княгини Ольги. О связи монархии и Церкви говорит и судьбоносный факт канонизации Государя Николая II и его семьи. Совершенно иная ситуация сложилась в Московской Патриархии после смерти Алексия II. В связи с «делом епископа Диомида» архиереи публично отреклись от клятвы 1613 года и объ-явили, что идеал православного царства для РПЦ МП не имеет никакого значения. Высшие иерархи МП восприняли от путинской бюрократии ее бесстыдные методы. Монархические взгляды среди священства и мирян, казавшиеся прежде естественными и даже необходимыми, теперь объявлены предосудительными, а попытки изобличать зло в' действиях властей стали поводом для внутрицерковных репрессий с привлечением карательных органов.

Подрыв авторитета РПЦ и РИД является для бюрократии продолжением борьбы «с экстремизмом». То есть, с естественным стремлением нации жить в соответствии со своими традициями, в согласии со сложившимися морально-нравственными принципами русской цивилизации. Бюрократия стремится к тому, чтобы воспоминания о монархии в нашем народе были исключительно негативными. Путинская бюрократия продолжает дело коммунистов — ложь против русской истории, клевету против монархии. Тем самым мы лишаемся своей родословной, а с ней — и возможности правопреемства, убеждающего нам самих в том, что мы по праву владеем своим государством, его территорией, размещенными на этой территории природными и рукотворными богатствами.

В современном мире различие между монархической и республиканской формами правления во многом нивелируются, демократические институты сочетаются с сохранением элементов монархии. Тем самым в народе воспитывается представление о непрерывности его истории и уважение к действующим институтам власти как к носителям древней традиции. В этом Россия могла бы заимствовать подходы к статусу монархических институтов у ряда европейских стран. Между тем, путинская бюрократия сделала все, чтобы сохранить символизм коммунистической эпохи, который бросается в глаза буквально на каждом углу. Пространство нашей жизни остается антиисторическим. Лишь в самой малой мере посреди океана «красного» символизма, увековечивающего имена убийц и живодеров, появляются вкрапления символизма истинной русской истории. Через два десятка лет после краха коммунистического режима мы лишены того, чем владеют другие народы — признаков родной истории в собственной повседневности.

Наше отличие от европейских государств состоит в том, что русская династия не имела за рубежом никаких сбережений, а на родине была истерзана расстрелами и экспроприациями. Без помощи государственной власти Императорский Дом не сможет обеспечить себе достойное существование и достойно представлять нашу Традицию. Как не смогла бы подняться с колен Русская Православная Церковь, которой возвращено многое из отнятого имущества и достойный статус в российском обществе.