– А я тебя знаю, – широко улыбнулся он. – Ты Юра, а фамилия твоя Медник.

Валентин тоже мог позволить себе чуточку снисходительности. В конце концов, он уже не новичок, а во-вторых, сегодня он одержал, может, и не самую убедительную, но все же победу над сильным противником.

– Откуда знаешь? – напрягся парень.

Он сидел на табурете, как монументальное изваяние; тело будто застывшее. Но лицо живое, и взгляд быстрый.

– По телевизору тебя видел. Ты у нас личность известная.

– Да я бы не сказал, – покачал головой парень. – Ты первый, кто меня здесь узнал… По телевизору, говоришь, видел. – Голос у него мягкий, шелестящий, не сказать, что громкий, но какой-то объемный. Говорил он тихо, но не нужно было напрягать слух, чтобы его слышать. – Там меня одного показывали или со всеми?

– Со всеми, – кивнул Валентин.

– А почему я – Юра? Может, я – Леша?

– Нет, Леша – это Теплов. Прапорщик Теплов… Да ты не напрягайся, я вместе с Лешей в одной камере сидел, в Лефортове.

– В Лефортове?! С Лешей?! Точно не врешь? – пристально, будто вкручивая взгляд, посмотрел на него парень.

– А ты сомневаешься? Леша бы сразу определил, правду я говорю или нет. Он человека насквозь видит…

– Это верно, – расслабился Медник. – У Теплова не взгляд, а рентген… Значит, в Лефортове с ним сидел? Москвич?

– Москвич.

– А в Лефортово как попал?

– Козел один оружием торговал, а я его слил. Чеченцам гранатометы продавал…

Валентин помнил, как воспринял это объяснение Теплов. Спокойно воспринял, почти без интереса, даже с юморком. А Юра вдруг возмутился, глаза налились кровью.

– Это не козел! – гневно мотнул он головой. – Это черт с рогами и на козлиных копытах! Таких не сливать, таких на месте расстреливать надо!..

Спохватившись, он взял себя в руки, усилием воли подавил эмоции.

– Ты извини, это больная мозоль… Да, кстати, меня правда Юра зовут.

– Валентин… Старший лейтенант.

– Ты – старший лейтенант? – настороженно повел бровью Медник.

– Нет, ты… Мы с Лешей про вас говорили, я спросил, кто у вас такой рыжий, он сказал, что это старший лейтенант Медник.

– Я не рыжий! – отрезал Юра. – Я – медный, понял!

– Э-э, понял…

– То-то, – успокоился он.

– Нервный ты какой-то.

– Еще скажи, что контуженый.

– А что, было?

– Ты меня не заводи, не надо.

Валентин понял, что разговор не состоялся. Юра был резким, импульсивным, принимающим все близко к сердцу. Может, и вправду контуженый…

Полунин взял тетрадку, ручку, направился в комнату отдыха, где можно было и письмо маме написать, и телевизор посмотреть.

Людей в помещении было не густо, Валентин легко нашел свободное место за столом, но только он раскрыл тетрадку, как появился Миша. Мокрые волосы дыбом, лицо красное, как у рака, роба распахнута настежь, майки под ней нет – грудные мышцы угрожающе бугрятся, перекатываются.

– Завтра я тебя урою, чувак! – надвигаясь на него, зашипел он. – Завтра на ринге, понял?

– Ну, понял, – растерянно кивнул Валентин.

Он поднялся со своего места, чтобы, если Миша ударит с ноги, блокировать его выпад. Если получится.

– Что, страшно?

– В ШИЗО неохота.

– Слюнтяй!

– Может, завтра поговорим?

– Я тебя порву, дятел!

– Тогда уж лучше грелкой меня назови, а себя Тузиком.

– Ты мне еще поговори!

Миша отчаянно замахал руками, желая сказать что-то обидное, но, видно, гора в голове не родила даже мышь, которая могла хотя бы пикнуть на Валентина. Так ничего больше и не сказав, он пулей вылетел из комнаты. Но тут же его место занял Медник.

– Чего он от тебя хочет? – внешне спокойно спросил он.

– Реванш ему нужен. Я его сегодня на ринге уложил, – похвастал Валентин.

– А чего такой бледный?

– Кто, он?

– Да нет, ты.

– Я не бледный, просто загара нет, – сострил Валентин, вспомнив недавнюю отповедь Медника. – Зима, холода, весна только начинается…

– А что, летом здесь есть где загорать?

Юра подал знак, что хочет присесть рядом с Валентином, и он покорно перекочевал с одного стула на другой, освободив ему место. Может, он и нервный, но с ним интересно.

– Не знаю, не пробовал. Я всего два месяца здесь.

– А сколько осталось? – устало сложив руки на столе, спросил Юра.

– Тринадцать с копейками.

– Лет?

– Ну не суток же.

– Круто. А мне одиннадцать лет вкатали.

– За убийство мирных жителей?

– Шутишь?

– Ну да. Теплов говорил, что никакие они не мирные.

– Что он еще говорил?

– Много чего, да все не по теме. Про убитых чеченцев ничего не говорил. Сказал только, что никакие они не мирные.

– Это его стиль. Он умеет говорить много, а сказать мало… Ему самому девять лет впаяли.

– Да? Я не в курсе… Я в Лефортове пять месяцев провел, а Теплова от нас через два месяца забрали.

– Знаю, там постоянно тасуют с места на место, – кивнул Медник. – Я сам в Лефортове был. Про Теплова ничего не слышал, ни про Илью, ни про остальных. Как будто на разных планетах были…

Валентин кивнул, соглашаясь. Условия в Лефортове более-менее приличные, но режим лютый. Никакой возможности связаться с подельником, который мог находиться в соседней камере. Даже унитазы там были с секретом. Утечка воды через них – пожалуйста, а утечка информации – извините, подвиньтесь.

– Только в суде и встречались… Ничего, мы еще позагораем, – мечтательно усмехнулся Юра.

– Где?

– В Караганде.

– Там холодно.

– Нет, жарко. Как в тропиках… Караганда – это такой тропический остров.

– Не слышал о таком.

– Зато сейчас услышал. Я тебе даже больше скажу, ты первый про этот остров услышал. Ну, вместе со мной… Будет остров, и мы его Карагандой назовем…

– Кто это мы?

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– Мне бы быстрей состариться, чтобы поскорей выйти отсюда.

– Через тринадцать лет?

– Через вечность.

– Я к этому времени в гамаке между пальмами качаться буду.

– Ты сегодня на пальме поселился.