Когда я говорю, что страх - это только привычка, т. е.банальный условный рефлекс, то часто слышу возражения такого рода: «Я всегдабоялась крови, с самого детства, и всегда падала при виде крови в обморок, причем тут условный рефлекс?!» Разумеется, если смотреть на наши страхи стольповерхностно, то заметить в них даже условный рефлекс (не говоря уже опривычке, которая есть сложный условный рефлекс!) весьма затруднительно. Ноначнем с простого…

Итак, опыты И. П. Павлова над собаками, точнее - один опыт,который хорошо известен нам еще из школьной программы. Раздается некийнейтральный для животного сигнал, например звонок, после чего собака получаетиз рук экспериментатора кусочек вожделенного мяса. Это сочетание нейтральногосигнала (звонка) и безусловного раздражителя (мяса) повторялось И. П. Павловымнеоднократно, а потому возникала в мозгу собаки «условная связь»: если звенитзвонок, то сейчас будет мясо, следовательно, можно выделять слюну. Такимобразом, этот нейтральный изначально сигнал стал в результате проведеннойпроцедуры условным стимулом.

Возможен ли такой простой вариант формирования фобии? Да,возможен, что впервые было доказано еще в 1920 году. Некто доктор Багди описалтакой случай. Молодая женщина обратилась к нему с жалобами на страх текущейводы. Разумеется, столь странная аффективная причуда удивила доктора, и онпроизвел «реконструкцию» прошлого своей пациентки. В результате этогоисследования выяснилось, что страх текущей воды возник у нее в семилетнемвозрасте и вот при каких обстоятельствах.

Девочка была на загородном пикнике. Играясь, она удалиласьот своей матери и стала вскарабкиваться по каким-то валунам. Ничего непредвещало беды, когда ее нога вдруг застряла между камнями. Девочка испугаласьи попыталась высвободиться из этого естественного капкана, но каждое еедействие приводило только к тому, что нога застревала все сильнее и сильнее. Ичем яростнее девочка пыталась вынуть свою ногу, тем больший страх ее охватывал.Она принялась кричать, звать на помощь, но родители ее не слышали, а вотдевочка слышала, только не родителей, а шум воды раскинувшегося неподалекуводопада…

Наконец мама нашла потерявшегося ребенка, но психическаятравма уже была нанесена девочке и закрепилась самым основательным образом. Стого дня эта девочка и стала бояться шума воды. В течение многих лет членам еесемьи приходилось просто-таки заставлять ее принимать душ; купаться вестественных водоемах она отказывалась категорически; а когда путешествовалапоездом, ее друзьям приходилось закрывать окна, чтобы она не видела ни морей,ни рек, ни озер.

Короче говоря, у нее сформировалась условно- рефлекторнаясвязь. В ее мозгу возникла ассоциация между пережитым некогда чувством ужаса ишумом бегущей воды, которая превратилась для нее из нейтрального стимула встимул условный,вызывающий почти панический страх. Безусловным стимулом(своеобразным «мясом») в этом случае была сама ловушка, в которой оказаласьдевочка. Но (как и собаке) в дальнейшем ей не требовалось больше ее «мясо»,страх возникал у нее и без той «каменной ловушки», а условно-рефлекторно, засчет действия одного только шума бегущей воды.

Впрочем, тут возникает вполне естественный вопрос: у собаки,если прекратить подкрепление условного стимула, рано или поздно условный стимулпотеряет свою силу (произойдет, как сказал бы И. П. Павлов, «угасание условногорефлекса»), почему этого не происходит у человека? Отвечаю.

Во-первых, это происходит, причем в огромных, я бы сказал,количествах. Если бы у нас зафиксировались все опасения, которые мы когда-либоиспытывали, то, вероятно, у моего уважаемого читателя не хватило бы мужествапрочитать и половины страницы не только моей книги, но и простого школьногобукваря! А я, слава богу, пишу, а вы, слава богу, читаете.

Во-вторых, в отличие от собаки у нас необычайно развитпсихический аппарат. Многие считают это большим достоинством, я же как врач-психотерапевт вынужден констатировать, что это наш крест, а вовсе не большаяудача. Умея думать, мы умудряемся и лучше помнить, и лучше обосновывать своистрахи (доказывая их логичность и оправданность), причем

единственный человек, которого мы умудряемся в этом случаеубедить «на все сто», - это мы сами. Но и, кроме прочего, тут есть еще одиночень важный нюанс, к обсуждению которого мы сейчас и переходим.

Я не утверждаю, что у меня есть ответ на любой вопрос, нообещаю, что у меня есть вопрос на любой ответ.

Дейаид Лэндер

По сути страх и бегство ничем не отличаются друг от друга. Знаменитыйфилософ и психолог Уильям Джеймс писал даже: «Ошибочно думать, что я бегу,потому что боюсь, правильнее было бы говорить - я боюсь, потому что я бегу». Иэто отнюдь не преувеличение, наши страхи действительно сделаны нашими жепопытками обратиться в бегство, желанием найти выход из игры, спастись. Безэтого ингредиента невротический страх «не сваришь», с этим ингредиентом от негоне избавишься.

Выше, описывая случай с молодой женщиной из практики доктораБагди, я специально акцентировал один, на первый взгляд, малосущественныйнюанс. Девочка, оказавшаяся в «каменной ловушке», пыталась высвободиться, т. е.по сути предпринимала попытку бегства. В целом это весьма логично и, на первыйвзгляд, оправданно. Но это только на первый взгляд, а на самом деле именно этойпопыткой бегства она и сделала свой будущий невроз. Если бы девочка непредпринимала этих попыток, а сказала бы себе: «Во как! Нога застряла…Интересное дело… Все - добегалась. Теперь придется сидеть тут и ждать, покапридет мама и освободит мою ногу» - то жизнь ее сложилась бы иначе, а докторБагди не смог бы рассказать нам об этом ставшем хрестоматийным случае.

Но, как известно, умная мысля приходит опосля. И более того,не всегда в ту голову, в которую нужно. Говорю так потому, что разгадка тайнымеханизма образования невротического страха не была найдена ни этой девочкой,ни доктором Багди, а нашел ее замечательный, выдающийся и во всех смыслахпотрясающий Конрад Лоренц. Хочется назвать его человеком и пароходом, но ограничусебя только тем, что назову его лауреатом Нобелевской премии, тем более что эточистая правда. Итак, что поведал нам Конрад Лоренц?

Сначала немножко теории. Было бы наивно думать, что человекявляется на свет божий простой как три копейки и ничем не обремененный, словночистый лист бумаги. Разумеется, наш мозг с рождения хранит в себе массубезусловных реакций, но как проявятся эти реакции, на чем, при какихобстоятельствах - на самом деле большой вопрос. Это только кажется, что длякаждой безусловной реакции есть свой, строго определенный безусловный стимул.Нет, в принципе одна и та же запрограммированная в наших генах безусловнаяреакция может «выстрелить» на самые различные стимулы. Причем тот стимул,который впервые эту реакцию вызовет (или не впервые, но очень сильно), и станетопределяющим. Именно этот стимул Конрад Лоренц и предложил называть «ключевымстимулом».