В конце xvi века контраст между державами Габсбургов и Османов был разительным. Ожье Гислен де Бусбек, дипломат, писал:

Меня бросает в дрожь при мысли о том, каким может оказаться исход борьбы… Один из нас должен победить, второй – погибнуть… Оба не могут чувствовать себя в безопасности. При этом у них [турок] – громадные богатства их империи, нетронутые ресурсы, опыт и умение обращаться с оружием, опытные солдаты, непрерывный ряд побед, готовность сносить трудности, единение, порядок, дисциплина, бережливость и бдительность. У нас же – пустая казна, пристрастие к роскоши, исчерпанные ресурсы, уныние, необученная и недисциплинированная солдатня, склоки, никакого уважения к дисциплине, переходящее все границы своеволие… пьянство и разврат, но хуже всего вот что: враг привык побеждать, а мы – проигрывать. Можем ли мы сомневаться в исходе?[129]

Семнадцатый век увидел дальнейшие успехи турок. В 1669 году они покорили Крит. Влияние султана простиралось даже до Западной Украины. На море власть турок также оставалась огромной[130]. Поэтому на Западе долго еще вспоминали 1683 год. Тщетно император Священной Римской империи Леопольд I[131] цеплялся за Вашварский мирный договор 1664 года[132] и старался убедить себя в том, что Людовик XIV представляет для него более серьезную угрозу. Летом 1682 года султан признал венгерского мятежника Имре Текели королем Венгрии в обмен на признание вассальной зависимости. Следующей зимой в Адрианополе сконцентрировались огромные силы, отправленные затем в Белград. В июне 1683 года турки вторглись во владения Габсбургов и к началу июля взяли Дьер. Леопольд в Вене трепетал от страха. Оборонительные сооружения совершенно не соответствовали угрозе, а силы городской стражи были подкошены вспышкой чумы. Казалось, что габсбургские войска под командованием Карла Лотарингского не способны остановить турок. При этом стамбульский посланник Леопольда внушал ему ложные надежды, уверяя, что турецкие силы “посредственны”[133].

13 июля 1683 года “посредственные” силы Кара Мустафы – 60 тысяч янычар и кавалеристов-сипахов, 80 тысяч солдат из балканских вспомогательных частей и татарская орда – подошли к Вене. Прозвище “Кара”, “черный”, говорило и о цвете лица великого визиря, и о его нраве: после взятия польского города в 1674 году он велел содрать с пленников кожу. Разбивший лагерь в 450 шагах от городских стен Кара Мустафа объявил венцам:

Если станете мусульманами, то уцелеете. Если, не став мусульманами, сдадите крепость без боя, мы выполним волю Аллаха: ни маленьким людям, ни вельможам, ни богатым, ни бедным не будет причинено ни малейшего зла, все будете жить в безопасности и мире… Если же будете сопротивляться, тогда по милости Всевышнего Вена будет… завоевана и взята, а тогда никому не будет пощады, никто не спасется[134].

Мусульманам, покорившим Византию, теперь противостояли христиане – наследники Рима. По всей Центральной Европе зазвонили колокола. Надписи на стенах собора Св. Стефана передают настроения венцев: “Мухаммед, пес, убирайся восвояси!” Больше, однако, Леопольду противопоставить было нечего. Хотя мысль о бегстве императору претила, его уговорили покинуть город.

Турки чувствовали себя хозяевами положения. Кара Мустафа у своего роскошного шатра даже разбил сад[135]. Горожане слышали странную, пугающую музыку: били большие барабаны-кёс. Турки шумели и для того, чтобы заглушить шум: они рыли крытые траншеи и подкопы. Взрыв огромной мины 25 июля пробил первый оборонительный рубеж. 28 августа турки захватили равелин напротив императорского дворца, 4 сентября взорвали Замковый бастион.

И тут Кара Мустафа дрогнул. Наступила осень. Коммуникации османской армии сильно растянулись, возникли трудности с подвозом продовольствия. Промедление турок дало Леопольду время собрать силы. Еще до османского вторжения он заключил союз с Польшей. Недавно избранный польский король Ян III Собеский – уже немолодой, но желающий прославиться – собрал 60-тысячную армию: поляков, баварцев, франконцев и саксонцев, а также габсбургские войска. Они медленно шли к Вене (не в последнюю очередь потому, что представления их предводителя о географии были весьма приблизительными). Наконец на рассвете 12 сентября 1683 года началась атака. Османские силы были разделены. Одни части отчаянно пытались ворваться в город, другие, в арьергарде, дрались с наступавшей польской пехотой. Роковым для турок обстоятельством явилось то, что Кара Мустафа мало что сделал для обороны. В 5 часов вечера Собеский повел конницу с холма Каленберг на турецкий лагерь. Как выразился турецкий очевидец, гусары казались “потоком черной смолы, устремившимся с горы и поглощавшим все на своем пути”. Собеский ворвался в шатер Кара Мустафы, но обнаружил, что тот сбежал. Битва закончилась.

Горожане приветствовали Собеского как спасителя. Ликующий польский король перефразировал Цезаря: “Мы пришли, мы увидели, Бог победил” (Venimus, vidimus, Deus vicit). Из трофейных османских пушек отлили колокол для собора Св. Стефана, украшенный 6 головами турок. Кара Мустафа дорого заплатил за свою неудачу: султан приказал казнить своего визиря. Согласно освященной веками традиции, его удавили шелковыми шнурами.

Освобождение Вены породило множество легенд: будто полумесяцы на турецких знаменах вдохновили пекарей на изобретение круассана[136], благодаря оставленному османами кофе в Вене появились первые кафе (и капуччино), а брошенные турками ударные инструменты (тарелки, треугольники и большие барабаны) живо заинтересовали австрийских военных музыкантов. Историческое значение этого эпизода гораздо серьезнее. Для Османской империи вторая неудача под Веной ознаменовала начало конца. Империя была ослаблена. После череды поражений (кульминация – победа принца Евгения Савойского при Зенте в 1697 году) османы утратили в Европе почти все земли, завоеванные Сулейманом Великолепным. Подписанный в Карловицах договор, закрепивший отказ султана от притязаний на Венгрию и Трансильванию, был унизительным[137].