– Зачем же ты поехала к Грише? – не поняла я. – Он-то с какого боку в этой истории?

Вера отвела глаза в сторону.

– Григорий Гудков тот самый анонимный донор.

– Умереть не встать… – прошептала я. – Ты не путаешь? Как узнала имя? Сведения о тех, кто сдает сперму, не разглашаются.

Она исподлобья посмотрела на меня.

– Я бы с голода сдохла, но, спасибо, Катя денег давала. Только сколько ж можно у нее камнем на шее висеть? В Одинцове есть интернат для таких, как Алина, он платный, но не запредельно, как другие заведения. Там хорошие условия, детей учат. Катя давно, еще когда меня Леша выгнал, дала мне координаты Григория, сказала: «Сходи к Гудкову, покажи девочку, попроси помочь. Может, он даст денег на интернат хоть на первое время. Устроишь Алину, пойдешь на работу, потом сама начнешь по счетам платить. Девочка ему дочь, вдруг он сжалится?» Но я не ожидала ничего хорошего от незнакомого мужчины и не поехала к нему. О какой его ответственности могла идти речь? Он донор, и, кстати, ему обещали полную анонимность. Я полагала, что найду службу на дому. Но нет! Теперь в доме шаром покати, нам с дочкой есть нечего, и снова к Кате обращаться у меня совести не хватит. Вот я и решила вчера поехать к Григорию. Хотела на колени встать, просить в долг на интернат. А он, оказывается, умер. Катя этого еще не знает, она в Питер уехала. Зря я год назад к Гудкову не приползла! Зря подругу вовремя не послушалась!

– Очень плохая идея пришла в голову твоей Кате, – промямлила я. – Ты понимаешь, что могла разрушить чужую семью? Вдруг бы жена Гриши отреагировала, как твой муженек и его мамахен, – заподозрила супруга в измене?

Вера прижала кулаки к груди.

– Поверь, о том, что у донора может быть семья, я подумала, лишь когда увидела тебя. До того и мысли о супруге не возникало.

– Интересно, почему меня это не удивляет? – сердито буркнула я.

– Ей-богу, край настал, – всхлипнула Вера, – в доме одна морковка, больше ничего. Поверь, я не собиралась грабить Гудкова, но больше мне обратиться не к кому. Одолжила у Кати автомобиль, потому что с Алиной в метро невозможно ехать, она орать будет. Когда-то у меня своя машина была, я водить умею.

– Где «Рено»? – спросила я.

– В «ракушке», на пустыре, – пояснила Скворцова.

– Мне нужно осмотреть иномарку и желательно увидеть документы на нее, – сказала я.

Вера встала, взяла с полки небольшую сумочку и протянула мне.

– Там мои права, техталон, страховка и доверенность от Кати.

– Отлично, – кивнула я, записывая в телефон цифры с буквами номерного знака и название цвета «бирюзовая лагуна». – Теперь двигаем к гаражам.

– Ладно, – подчинилась Вера, – только Алину одену.

Через час, буквально ощупав руками капот, передние крылья и бампер «Рено», похожие по цвету на колье из бирюзы, которое когда-то носила моя мамочка, я выпрямилась и сказала:

– Тут где-нибудь поблизости есть кафе? Хочется чаю выпить.

– В торговом центре, через дорогу, – подсказала Вера, – там полно ресторанчиков. Ну что, убедилась? Железки не погнуты, ни вмятин, ни царапин нет.

– Нет, – эхом отозвалась я. – Надо признать, случилось мистическое совпадение. Ты была в кепке, красной куртке и на «Рено», а Егора сбил именно автомобиль французского производства, за рулем которого сидела блондинка, одетая почти так же. Пошли, попьем чайку, угощу тебя и девочку.

– Я не нищая! – гордо воскликнула Скворцова.

– Ты временно сидишь без денег и демонстрируешь редкостную глупость, – вздохнула я. – Если человек предлагает сходить в кафе, значит, он просто приглашает тебя вместе отдохнуть. В моем случае это способ извиниться. Я заподозрила тебя в убийстве Егора и теперь хочу попросить прощения за доставленное неудобство. Не делай из похода в забегаловку проблему.

– Мы с Алиной, – пробормотала Вера, – а она крик поднимет, если, не дай бог, игрушки увидит. И тоже есть попросит.

– Ну и отлично! – ответила я. – Мне нравятся дети с хорошим аппетитом.

Алина вела себя на удивление прилично. Девочка получила в подарок пирамидку и сейчас, съев почти целую большую пиццу, самозабвенно нанизывала разноцветные кругляши на штырек.

Мы с Верой поболтали ни о чем, потом Алина запросилась в туалет. Мать повела ее в санузел, а я быстро сунула в сумочку Скворцовой несколько купюр и с самым невинным видом начала рассматривать посетителей. Через пару секунд в кармане ожил мобильник, я вытащила телефон, глянула на экран и сказала:

– Да, Настюша.

– Ты где? – устало спросила Гудкова.

– В торговом центре, – честно ответила я, не уточняя, с кем и зачем отправилась в магазин.

– Мне очень нужно с тобой поговорить, – продолжила Настя. – Дело срочное, медлить нельзя. Но по телефону неудобно.

– Если на дороге не будет пробок, приеду через час, – пообещала я.

Доставив Веру и Алину назад на чердак, я довольно быстро добралась до дома Гудковой. Моя несчастная «букашка» внешне смотрелась удручающе, но и двигатель, и ходовая часть работали на изумление исправно.

Открыв дверь, Настя воскликнула:

– Ну наконец-то! Пошли в мою спальню.

Едва мы очутились в ее комнате, как Настя огорошила меня сообщением:

– Я беременна.

– В смысле? – растерялась я.

– Какой тебе еще смысл нужен? – рассердилась подруга. – Поняла, о чем я говорю? Я жду ребенка, поэтому мы с Егором и объявили о свадьбе. И что теперь делать?

Я постаралась оценить услышанное, но Настя не дала мне времени на раздумье:

– Ну, твое мнение?

– Прости, дай в себя прийти, – пробормотала я.

Гудкова обхватила себя за плечи.

– Не уверена, что смогу одна справиться с тремя детьми.

– У тебя должна появиться тройня? – подпрыгнула я. – С ума сойти!

Настюша села на диван и натянула на плечи плед.

– Лампа, очнись! Я имею в виду родителей. Представляешь, что у нас начнется после появления младенца? Малыши имеют обыкновение плакать, капризничать, вообще шуметь. Отец будет каждый день говорить: «Не могу спокойно работать над докторской диссертацией». А мама… Ты же знаешь, какая она ревнивая, ей всегда хочется быть первой. Ох, я неправильно выразилась: она предпочитает быть единственным членом семьи, о котором положено печься. Помнишь Басю?

– Кошку? – протянула я. – Весьма смутно, она у вас недолго прожила, ее пришлось отдать Елизаровым из-за болезни Лады.

Настя растянула губы в подобии улыбки.

– Ага! Мать начала чихать, кашлять, врачи только руками разводили – вроде пробы ни на шерсть, ни на корм не показали такой яркой реакции. Но все равно ей поставили диагноз «аллергия». Но вот парадокс! У наших соседей сверху живет здоровенный британец Сильвестр. Он подчас из своей квартиры удирает, охотится на лестнице на мух, мама частенько Сильвестра гладит, даже на руки берет и никогда не кашляет. Почему? Ответ прост: нет у нее никакой аллергии на животных, все дело в обычной ревности. Сильвестр чужой, он маме, так сказать, не конкурент, мою любовь и внимание на себя не перетягивает. А вот Бася… То я ей ушки чистила, то играла с ней, кошка к нам с Гришей в кровать спать залезала.