чтобы не упасть, а он углубляет поцелуй, и я окончательно перестаю себя контролировать.

Единственное, что важно — губы незнакомца, и воздух который мы теперь делим поцелуем. Он кажется нереально сладким и жизненно необходимым.

Я им захлебываюсь, задыхаюсь, но хочу ещё.

Очень горячие губы. Тесные объятия. Жадные руки и очень больно бьющиеся сердца!

Это всё настолько нереально, что кажется я отрубилась ещё несколько минут назад и просто ловлю кайф от какого-то наркоза.

А если это сон?..

Если сон… то можно всё!

Мир остановился, замер, переждал несколько секунд абсолютной тишины в полном восхищении, а потом стал вращаться снова. Это мы с незнакомцем прекратили вгрызаться в губы друг друга нетерпеливыми поцелуями, отдышались и тут же потянулись обратно.

Ощущение было необычным оттого, что впервые чьи-то поцелуи вызывали такую мгновенную зависимость. Будто я вообще до не целовалась ни с кем и никогда. Поражало, что я не знала этого человека, а он будто знал меня.

Наши языки сталкивались, а я впервые не думала о том, что делать дальше. Впервые не вспоминала уроки Кэтрин из “Жестоких игр”, как правильно целоваться с языком. Просто как-то всё… происходило само собой.

Незнакомец мучительно медленно пропускал меж зубов мои опухшие губы. Сжимал ягодицы так сильно, что при любых других обстоятельствах я бы уже пищала от боли. Заводил руки мне на спину и давил на поясницу, чтобы прижималась крепче. Чтобы всем телом ощущала, как он напряжён!

— Твоё имя. я не знаю, — выдавливаю из себя я, пока губы незнакомца гуляют по моей шее, а руки ползут под блузку. — Смешно.

Вампир замирает, ласки становится мучительно мало и от удивления и разочарования, невольно выдыхаю. Стон выходит таким отчётливым, что у Вампира вызывает ответный смех:

— Смешно, что ты не знаешь моего имени, и всё равно завтра будешь думать только обо мне, — он немного отстраняется, а я мечтаю хоть об одном луче света. Очень хочу видеть его, но, увы, даже волосы его мне недоступны. Они стянуты в тугой хвост на макушке и я не знаю гладкие они или волнистые.

Его лицо уже представляю красивым, даже если он полный урод — мне плевать. Он своими губами творит чудеса! Его руки для меня источник энергии. И моё тело отзывается на него, как прикормленное.

— А ещё смешно, — нарочито медленно ведёт кончиком носа по сгибу моей шеи. — Что ночью, тебе буду сниться я… — и после того урагана, который был только что, это вызывает какую-то нереально яркую реакцию. Меня крупно потряхивает, но Вампир не разжимает объятий и продолжает меня удерживать на месте. — И ты даже не будешь знать, как я выгляжу, а всё равно проснёшься с ощущением, будто я был в твоей спальне. — его шёпот уже поселяется в моей голове и становится внутренним голосом. Что из разряда “невозможного”, ведь я не знаю имени его обладателя.

— Поверь, я тоже буду думать о тебе, — усмехается так сдавленно, точно у самого не хватает воздуха. — Очень. очень. много, — он разворачивает меня к себе спиной и снова обнимает. Как на танцполе, но теперь мы одни в темноте, и можно больше…

Ладонь Вампира скользит по моей шее вниз, опускается на грудь, и я сама тянусь, чтобы он её сжал, но тот прекращает ласку с тихим рычанием.

— Вот так всё сразу? Уверена? — он смеётся, дыханием опаляя кожу, которая только того и ждёт, раз он решает поиграть и не даёт большего.

— Так нельзя, — мой стон оказывается громче, чем хочу. Категоричнее, чем планирую.

Но это то что нужно. Я должна выразить протест. Негодование. Нетерпение… и игра начинается по-новой.

Вампир опять прокручивает меня к себе: резко и уверенно. Впечатывает в себя, подхватывает под ягодицы, и в следующую секунду воздух из лёгких вылетает разом — он моей спиной подпирает стену. Теперь я раздавлена им, и это так приятно! Моё тело будто специально для него создано. Никаких стопоров. Ни сигнала против. Ни мысли, что что-то не так. Я, кажется, даже не контролирую свой мозг. И тело уже мне не подчиняется

— ноги сами оплетают мужскую талию. Вцепляются в широкие плечи, прогибаюсь навстречу, запрокидывая голову так, как удобно ему…

— Нельзя. — снова вырывается из моего непослушного горла.

Увы и ах…

Так прекрасно, что хочется плакать.

— Я очень долго ждал. — шипит он, прикусывая шею.

О, да.

Это я уже почувствовала во всех нужных местах… спасибо, что сообщил!

Но всё-таки, что дальше?

— Стоять! — даже не знаю, откуда сила воли, но упираюсь в его грудь ладонями. Смотрю перед собой, в темноте можно разобрать глаза. силуэт. линию носа.

Вампир тут же опускает голову и прижимается своим лбом к моему.

Его колотит от невыплеснутой энергии, сердце так и рвётся наружу.

Я не лучше выгляжу, у меня тоже осталась всего одна капля самообладания, а если говорить откровенно… просто банального страха, что рядом со мной незнакомый человек.

— Я не могу, — с искренним сожалением шепчу.

— Я понимаю, — убеждённо шепчет, но уходит спустя затянутых несколько минут. Несколько минут отчаянных поцелуев-укусов, которые не можем прекратить. Несколько минут, которые продолжаем цепляться друг в друга, не в силах остановиться.

И когда он первым ставит точку в этом беспределе, легче не становится ни на секунду, но я понимаю, что тут есть правила игры — они диктуют нам сохранять инкогнито.

— Через неделю. Тут. В этом алькове, — шепчет так, будто не предлагает, а утверждает и я не имею права на отказ. Это работает. И я точно зачарованная, киваю.

Губы болят от поцелуев. А может болят из-за того, что им было мало — получив небольшую дозу, теперь хочется ещё.

Чтобы не сорваться, отпускаю его без лишних слов — просто смотрю на фигуру в толстовке, и когда он скрывается за шторой, она словно отрезает меня от него. Отрезает какую-то очень важную частичку меня. Важную частичку.

Роня сидит одна за столиком, когда я подхожу, а меня топит чувство стыда. Ясно, Ника сбежала на поиски приключений и, очевидно, в компании солиста-преподавателя-обладателя офигенского голоса-Димы.

Я. ну я не лучше.

А Роня тут одна, а в баре, всего в нескольких метрах от неё Егор Иванович. Препод слушает щебетание Ивановой, у которой улыбка, как приклеилась, так никуда с лица и не делась.

— Прости, мы паршивки, — вздыхаю, плюхаясь на соседнее пустое место. — Пива? — как ни в чём не бывало.

— Угу, — удручённо кивает Роня, колупая маникюр.

— Жди, я быстро, — заверяю решительно. Хватаю сумку и мчу к бару, по дороге врезавшись в Великого. От него так несёт парфюмом, будто он вылил на себя флаконище.