Мое сердце болело за Гранта не только потому, что он пережил ужасную аварию, но и потому, что спустя шесть лет его страдания не уменьшились. Психологические раны, нанесенные потерей и травмой, были такими же свежими, как и прежде. Его сломанные «психологические кости» срослись неправильно, поэтому Грант не сумел адаптироваться к новым реалиям своей жизни.

Потери и травмы часто навязывают нам новые условия жизни, которые, в зависимости от тяжести пережитого, могут полностью изменить нашу личность и стать переломными моментами нашей биографии. До автокатастрофы личность Гранта определяли такие факторы, как карьера, общительность и любовь к спорту. Но эти три столпа индивидуальности полностью исчезли из его жизни после аварии. Грант отчаянно нуждался в новом взгляде на свою личность, восстановлении связи с чертами своего характера и увлечениями, которые были погребены под толстым слоем горя и сожаления, чтобы решить, куда двигаться дальше.

Во многих случаях пережитые потери или травмы требуют от нас по-новому взглянуть на собственную личность. Возможно, мы связывали свою идентичность прежде всего с карьерой, но остались без работы, или воспринимали себя в первую очередь как партнеров, но лишились спутника жизни, или были главным образом спортсменами, но потеряли здоровье, или, наконец, жили ради детей, которые выросли и оставили родительский дом. В каждой из этих ситуаций нам нужно время, чтобы понять, кто мы, чтобы отыскать вещи, которые имеют для нас значение, и извлечь на свет божий аспекты своей личности, которые были похоронены под лавиной печали. Если это не удается, мы ощущаем бездонную пустоту внутри, которая лишь усиливает наше горе, расщепляет нашу личность и обрекает на скитание по пустыне сомнений и самоуничижения.

Одна из самых сильных человеческих потребностей заключается в осмыслении всего происходящего. У каждого из нас имеется своя картина мира (даже если мы сами этого не осознаем), через фильтр которой мы пропускаем бо́льшую часть своего опыта. Наши убеждения и представления о мире руководят нашими действиями и решениями, наделяя смыслом все, что нас окружает. Один человек думает, что все происходит по воле Божьей, другой все время повторяет: «Что посеешь, то и пожнешь», а третий верит в то, что на все есть своя причина или, наоборот, что жизнь – это череда случайностей. Одни считают мир справедливым, а другие убеждены в обратном. Кто-то называет жизнь предсказуемой, тогда как их оппоненты настаивают на отсутствии всяких закономерностей.

Но, как бы мы ни воспринимали происходящее, потери и травмы могут поставить под сомнение нашу картину мира, что заставит нас страдать еще больше. Попытки осмыслить то, что с нами случилось, зачастую лишь усиливают первичный шок и направляют нас по гиблому пути встраивания новой реальности в каркас старых убеждений, которые больше не дают нам чувства защищенности. Подобные «кризисы веры» – очень распространенное явление. Нас терзают вопросы и сомнения, и мы отправляемся на поиски ответов.

Сильная потребность в осмыслении порой заставляет нас без конца думать о том, что произошло, почему так случилось и что могло этому помешать. Мы можем анализировать каждое из тысячи малейших решений и аспектов ситуации, изменение которых могло избавить нас от боли. Во время событий 11 сентября 2001 года я работал психологом в Нью-Йорке, поэтому мне довелось выслушать множество сожалений из уст своих пациентов: «Если бы она вышла несколькими минутами позже, она опоздала бы на поезд и не оказалась бы в офисе, когда в здание врезался самолет», «Если бы он не переехал в Бостон, он не сел бы на тот рейс» или «Если бы я не остановился, чтобы посмотреть вверх, меня не задело бы обломками». Об этом и о многом другом сожалели люди, ставшие жертвами тех ужасных событий.

Часто мы размышляем над подобными вопросами на протяжении не одного месяца, пытаясь осмыслить случившееся. И хотя у многих из нас на это уходит не более полугода, некоторые годами пытаются осмыслить происшедшее. Чем скорее мы сможем собрать свою картину мира заново, с учетом изменений в результате потери или травмы, тем быстрее избавимся от скорбных мыслей и тем лучше приспособимся к новой жизни. Кроме того, так у нас будет меньше шансов подорвать свое эмоциональное благополучие и стать жертвами посттравматического стрессового расстройства.

Максина пришла к психотерапевту, чтобы побороть свой страх перед приближающимся пятидесятилетием. Десять лет назад она пообещала своему мужу Курту, что они отпразднуют ее юбилей вместе, отправившись на сафари в Африку. До сих пор Максина никогда не покидала страну, хотя Курт не раз просил ее об этом. «Десять лет – большой срок, но я твердо вознамерилась совершить эту поездку», – объяснила она.

Через несколько месяцев после того, как она отпраздновала свой сороковой день рождения, у Курта начались сильные головные боли. «Врачи направляли его на одно обследование за другим, но не могли понять, в чем дело, – объяснила Максина. – Затем они сделали компьютерную томографию мозга. Врач сказал, что у мужа развилась опухоль. Они могли попробовать удалить часть ее, но все равно у него оставалось бы не более трех лет. Мы с Куртом рыдали ночи напролет. Он очень боялся операции, так как знал, что многое может пойти не так. Перед самым началом операции я пообещала ему, что мы поедем на сафари сразу после того, как он придет в себя, и будем путешествовать столько, сколько захотим. Впервые за несколько недель он улыбнулся».

Максина на минуту прервалась, чтобы вытереть слезы. «Он скончался на операционном столе два часа спустя, – произнесла она, и слезы снова покатились из ее глаз. – Я скучаю о нем… очень! Я по-прежнему каждый день с ним разговариваю: когда прихожу домой с работы и когда просыпаюсь по утрам. Я знаю, это покажется вам безумием, но я продолжаю готовить его любимое блюдо. Раз в неделю. Это дает мне утешение и позволяет чувствовать себя менее одинокой». Максина собралась с духом и продолжила: «Я пришла к вам, потому что через шесть месяцев мне исполнится пятьдесят… и я не знаю, что делать. Часть меня считает, что я должна исполнить свое обещание и поехать в Африку. Но отправиться туда без Курта… Не знаю, смогу ли я с этим справиться».

Детей у Максины и Курта не было. Они любили проводить время с друзьями, отдыхая на природе. Однако с тех пор, как Курт умер, Максина потеряла связь со многими старыми приятелями и уже много лет не была ни в туристических походах, ни даже на пешеходных экскурсиях. Ее круг общения состоял из сестры, которая жила на Западном побережье, и нескольких знакомых по работе, с которыми она устраивала совместные ужины раз в несколько месяцев. Когда я спросил, думала ли она над поиском нового партнера, Максина ответила, что этим она предала бы память Курта.

Многие из нас реагируют на тяжелую утрату тем, что замыкаются в себе и зацикливаются на умершем человеке: мысленно беседуют с ним и представляют, как бы он отреагировал на ту или иную ситуацию. Однако эта стадия обычно длится не очень долго. Со временем мы начинаем отпускать умершего человека и двигаемся дальше, восстанавливая связь с людьми и возвращаясь к тем видам деятельности, которые были частью нашей жизни до трагедии, или же находим новых знакомых и новые занятия, которым готовы посвятить свое время и энергию. Но некоторые из нас продолжают рисовать в своем воображении образ покойного, постоянно вспоминая о нем и направляя свои эмоциональные ресурсы на то, чего уже нет.