– Ну, если речь только об окружающей среде. Но если говорить о самой Магии, как таковой, то она с одинаковой вероятностью убьет и нас, и их. Для наших хохотушек смерть будет не менее реальной.

Меня волновало многое. И свинцовые тучи над головой, и мерзкий привкус металла во рту, но более всего то, что мы находились на враждебной территории, и я не знала, с какой стороны ждать нападения.

– А разве мы с тобой не должны идти впереди, прикрывая безоружных?

– Если поблизости окажется Поглощающий – а мы с тобой это почувствуем первыми, – тогда и будем выстраиваться в колонну. А пока не стоит пугать наших птичек, – сказал Слэйто с улыбкой, наблюдая за смеющимися и отнюдь не испуганными Кошон и Аэле.

– А я думала, Поглощающий следит за всем Уделом… постоянно.

Кажется, обнаружилась причина моего раздражения. Отсутствие действия. Я думала, стоит нам только войти в Удел, и завяжется бой или что-то вроде того. Но выжидать, красться и бояться каждого шороха – это поистине сводило с ума.

Слэйто лишь тихо рассмеялся и покачал головой. Эксперт по Поглощающим, будь он неладен. Между тем Кошон начала показывать Аэле узоры, вышитые у нее на рубашке. Это, конечно, были не шелковые орнаменты на платках тонкой шерсти, но в руках мастера даже грубая льняная окрашенная нить превращалась в искусную вышивку. Красные маки усыпали подол рубашки и низ юбки. Казалось, они могут сорваться с ткани и прорасти на местной сухой почве.

– Восхитительно! – Аэле провела тонкими пальчиками по вышивке. – Это то, чем занимаются в твоем регионе? Выращивают маки?

Слэйто даже поперхнулся. Аэле была невинна во многих вопросах, в том числе и в сельском хозяйстве. Маки были сорной травой, а выращивать их в крупных масштабах могли только торговцы опиумом, что хотя и не поощрялось ни в одном регионе, но являлось необходимостью в годы войны. Однако Кошон удивила меня.

– Нет, эти цветы моя мама вышила в память о легионе Белых Маков.

– Я знаю только про легион Лиловых Маков, – сказала я, перетягивая шнуровку своих сапог. – Это самая обученная армия в Королевстве.

– Нет, – повторила маленькая крестьянка, наморщив лоб. – Белые Маки были первым легионом нашей страны, это было довольно давно. Именно от них пошли цветочные названия, вы же знаете почему?

– Не знаю, и мне это не интересно, – сказала я и отвернулась.

– Вы же служили в легионе, как вы можете не знать?

– Почему ты так думаешь? – подала голос Аэле. – Лис – наемница из Ларосса, а все легионы на юге.

– Не надо быть шибко умной. Я пока работала в одной таверне, перевидала наемников больше, чем грязи. Достаточно видеть, как Лис крепит перевязь с ножнами: всегда одинаково. К тому же мы в пути не более шести часов, а она уже дважды проверяла свой меч. Это то, что вбивают в голову легионерам по семь раз на дню: солдатские привычки.

– Даже если и так, мне плевать.

– Расскажи, Кошон, – неожиданно попросил Слэйто. – Я не слышал истории про цветочные названия.

– Это красивая легенда, – начала та, а я выругалась про себя. Ненавижу чертовы легенды. – Как-то на юге шла кровопролитная битва за одну крепость. Так случилось, что две армии, нанятые высокородными лордами, схлестнулись на маленьком поле, покрытом белыми маками. Там творился настоящий ад, места было мало, а отступать некуда. Испуганные люди вдвое невнимательнее, говаривала моя матушка. Когда обе стороны решили дать друг другу временную передышку, один из командиров среди истоптанных маков нашел своего убитого брата. Совсем юный воин был повержен стрелой лучника своей же армии. В этой бойне погибли очень многие, и некоторых из них по неосторожности убили товарищи по оружию.

Кровь брата командира окрасила яркими каплями истоптанные маки в красный цвет. И командир приказал каждому солдату своего легиона вдеть в волосы цветок белого мака, и ни в коем случае не поднимать руки на брата. Так они и бросились в бой с цветами в волосах. И победили. В честь этой победы безродный капитан взял себе штандарт, что было ранее положено только дворянам, и повелел вышить на нем нежными девичьими ручками маки. Алый, как кровь его брата, атлас и шелковые белые маки.

Именно этот легион первым заявил, что может быть не просто бандой, а братством, сплоченным единой идеей. Людьми, которые могут поручиться друг за друга, и проливать кровь.

– Какой возвышенный идеализм, – взорвалась я. – Война – это в основном грязь и дизентерия, а вчерашние братья норовят всадить отравленный клинок тебе в спину.

Лицо Кошон помрачнело:

– Мой папа был легионером. Я его не видела, но мама рассказывала, что он умер как герой.

– Легионеры сражаются за деньги, девочка. Среди них нет героев, только те, кто убивает за еду.

Бац. Что и говорить, получила по заслугам. Кошон влепила мне такую звонкую пощечину, что у меня в ушах зазвенело. Ее большие серые глаза налились слезами.

– Это неправда, – покачала головой Кошон. – Мой папа сражался за старого короля, он верил, что защищает страну.

Я потерла щеку. После арбалетного болта в спине пощечина – пустяк. Зря я, наверное, разозлила девчонку, надо было быть взрослее и мудрее, но остановиться я уже не могла.

– Когда твой отец защищал страну? Когда наши легионы под руководством короля вторгались в Край, оттяпывая от него кусок за куском? Или когда наша мирная миссия в Тиль закончилась открытыми военными действиями? В какой из этих историй твой отец стал героем?

– Ты… ты… мерзкая и злобная, – прошептала Кошон, закрывая лицо руками. – Я думала, что шрамы у тебя только на лице, но в душе их не меньше. Пусть тебя простят боги.

– Кстати о богах.

– Довольно!

Слэйто положил руку мне на плечо. Спасибо ему, остановиться самой у меня бы не хватило сил. Он сделал едва заметный знак Аэле, и та, подхватив под руку плачущую девушку, отвела ее в сторону от нас.

– Ты остановил меня, потому что считаешь, что я не права? – тихо поинтересовалась я.

– Вовсе нет. Ты права, но это еще не дает тебе повода тыкать в лицо людям своей правотой. Готов спорить, когда-то ты была таким же ребенком, свято верившим в какие-то идеалы. И каждый, кто вторгался в твой идеальный мир, казался тебе чудовищем.

– Чем раньше Кошон покончит с глупыми фантазиями, тем для нее будет лучше.

Слэйто с силой сжал мое плечо:

– Не смей указывать людям, когда им оканчивать свои фантазии, Лис. У каждой птички свой срок.

Удел – это особое место, а у каждого особого места свои законы. Селяне, которые живут в непосредственной близости к Уделам, не очень-то любят рассказывать о них, так как это может навлечь беду. Люди и Поглощающие мирно соседствуют еще с той поры, когда горы Хаурака были лишь маленькой грядой, а само Королевство представляло собой кучку деревень, управляемых феодальными князьками.