Немецкий писатель Марсель Байер в 2012 году выпустил книгу «Почтовый ящик Путина». В ней он описывает дом Путина, каким Байер его увидел в наши дни:

«Сам не знаю, что на меня нашло, но сегодня утром я еще в полусне сел в машину и поехал на край города, чтобы увидеть там один почтовый ящик, когда-то кукурузно-желтый, а теперь мшисто-зеленый, который не выходит у меня из головы с прошлой зимы. Я точно помнил, что этот ящик висит рядом с входной дверью совершенно обыкновенного многоквартирного дома, это ящик довольно некрасивой модели, такие вешали повсюду в Западной Германии в 80-х годах, когда четкие формы считались несовременными и люди предпочитали закругленные углы, но это вовсе не делало эти ящики элегантнее, скорее напротив — они казались какими-то неуклюжими.

Когда я впервые искал этот длинный панельный дом с почтовым ящиком, то долго бродил в поисках нужного адреса, дом № 101 по Радербергер-штрассе, улица превращается здесь в узкий, немощеный переулок, а потом и вовсе в тропинку. Весь этот поселок находится на территории, которая раньше присутствовала на карте Дрездена разве что в виде белого пятна, потому что была как бы частью России, а по-моему, остается ею до сих пор; это часть России, не обозначенная ни на одной российской карте. И вот на фасаде дома № 101 по Радербергер-штрассе, которая когда-то называлась улицей Юлиана Мархлевского, в 1990 или даже в 1992 году, когда последний солдат войск СНГ покинул город, Немецкая федеральная почта и установила тот самый ящик, который мне так запомнился. А на четвертом этаже этого дома во второй половине 80-х годов проживала семья Путиных.

Табличка с номером дома и подъезды находятся с другой стороны этого длинного строения, на безымянной улице, я это понял еще зимой по бесчисленным следам на снегу. Я заворачиваю на гравийную дорожку, и подтверждается мое подозрение, мучившее меня еще по пути — почтовый ящик демонтировали. Не видно даже замазанных отверстий от крепежа на бетонной плите первого этажа, за которой находится гостиная, — это я понимаю, поднимаясь по трем ступенькам к входной двери, по обе стороны от которой разбиты строгие газоны.

Судя по всему, заселены все квартиры, кроме одной, это видно по табличкам со звонками у входа в дом, а всего здесь 12 квартир. На табличке квартиры на третьем этаже справа, то есть, вероятно, прямо под квартирой Путина, написано — «Гостевая квартира»; может быть, ее просто трудно сдать, потому что людям не хочется, чтобы над их головами топтался дух давно сгинувшего отсюда русского, или наоборот, этих гостей (чьих гостей, встает вопрос?) очень привлекает перспектива провести ночь-другую, представляя, как над ними бессонными ночами беспокойно снует туда-сюда будущий президент.

По-моему, это все преувеличения, это не вяжется с человеком, который всегда был таким незаметным, чтобы не сказать — безликим. И это связано не только с его работой в разведке, это соответствует его натуре, потому что даже его биографы с трудом находят интересные истории из его прошлого. Им приходится рассказывать о том, что членам местного клуба рыбаков этот новичок из Ленинграда запомнился исключительно своей невыносимой педантичностью. Рыбаки рассказывают, что он стоически придерживался своих взглядов на то, как правильно насаживать наживку на крючок и под каким углом забрасывать леску, и тем самым портил им и без того невеликую радость от рыбалки». [Конец цитаты]

* * *

В свободное время Владимир Путин руководствовался принципом «у каждого свои слабости» и в результате стал любителем такого традиционного немецкого напитка, как пиво. По выходным он вместе с женой и дочерьми выезжал на маленькой серой «Ладе» на прогулку в «саксонскую Швейцарию», а вечерами вместе с Людмилой заходил в небольшие открытые кафе, где заказывал пиво и жареные колбаски. Путин тогда привык выпивать около четырех литров пива в неделю и в итоге изрядно прибавил в весе. При его небольшом росте — 1 метр 72 сантиметра — он стал весить 85 килограммов и был вынужден носить костюмы 52 размера. Ранее размеры его одежды были 44/46.

Что касается отношений в семье Путиных, то есть разные точки на этот счет. Свои воспоминания оставила Ирэн Питч, одна из немецких подруг Людмилы Путиной. В книге «Пикантная дружба: моя подруга Людмила Путина» она пишет, касаясь, правда, более позднего периода в жизни Путиных (приводим короткие отрывки из этой книги):

Людмила

…У Людмилы есть вкус и собственный стиль. С удовольствием глядела я на совершенно естественную благородную осанку, на ее прелестнейшее лицо в профиль, маленький, чуть вздернутый носик, небольшой, но выразительный рот. Припухшая нижняя губка придавала всему облику неповторимое своеобразие. Гордая осанка говорила о сдержанности, а зеленовато-голубые глаза цвета аквамарина — о готовности раскрыться перед собеседником…

Как-то Людмиле пришла в голову мысль купить швейную машинку и поступить на курсы, чтобы научится шить. Коротать часы, пока не придет пора забирать детей из школы, потом следить за выполнением домашних заданий, и в качестве единственного развлечения — швейная машинка! Безрадостная перспектива!..

Владимир — то, что ей пришло. Владимир требует от нее подавать завтрак утром, и Людмила считает любимого энергетическим вампиром.

— Опиши мне Володю, — попросила я однажды Людмилу, и та погрузилась в раздумья.

— Его трудно описывать, — призналась она наконец. — Он небольшого роста. У него светлые волосы, которые никак не назовешь пушистыми…

Когда я впервые встретилась с Володей, я с интересом наблюдала за ним и недоумевала, почему Людмила ничего не сказала мне о его глазах. Меня поразили не нос и не волосы, а именно его чуть-чуть скошенные к вискам глаза, подобные двум голодным, подстерегающим свою добычу хищникам, которые, казалось, жили своей самостоятельной жизнью. Язык и взгляд его существовали совершенно отдельно друг от друга. Мне нетрудно было представить себе, что во время его работы в секретных службах кое-кому было очень неуютно под прицелом этих глаз».

В конце книги Людмила сообщает Ирэн, что Владимир стал директором российской госбезопасности:

«Людмила в то воскресенье несколько раз пыталась связаться со мной по телефону и каждый раз оставляла мне сообщение на автоответчик; голос у нее при этом был испуганный, в нем слышалась не то болезненная тоска по родине, не то мольба о помощи.

— Володю назначили начальником службы государственной безопасности, — произнесла Людмила.

— Санкт-Петербурга? — спросила я спокойно.

— Нет, России! — ответила Людмила, и краткость ее ответа еще больше подчеркнула весь и без того уже почти невыносимый драматизм ситуации.

Людмила горько заплакала.

— Это ужасно! — всхлипывала она. — Все начинается сначала. Он обещал мне никогда больше не возвращаться в КГБ. И мне даже казалось, он сам был рад тому, что все это осталось позади… Ну почему он всегда думает только о своих интересах?.. Почему не думает обо мне и о детях?

— Все сначала? — причитала она сквозь слезы. — Это ужасная изолированность? Ни поехать куда хочешь, ни поговорить с кем и о чем хочешь, ни подружиться с кем хочешь… Я ведь только начала жить как человек! — в голосе ее было столько искренней боли. — Ты не можешь себе представить, какая у меня была кошмарная жизнь. Я, по сути, вообще не жила…». [Конец цитаты]