— Давай сама скажу. — Коварно предложила я, невинно улыбаясь. — Пусть приходит.

— Передам, передам. Отдыхай. Кнопка вот у кровати — нажми, если что нужно, приду. Если переодеться — подбери в шкафу. Все чистое, новое. — Она забрала поднос и ушла.

Да уж, передай ему. Жду не дождусь. Соскучилась, сил нет!

Ожидая, когда "господин Горан" навестит свою заключенную, я переворошила шкаф в надежде найти джинсы и футболку. Как бы не так. Платья, платья, платья. Блузка! Юбки. Секси-брючки. Комбинезоны. Нет уж, не дождетесь!

Тщательно оглядевшись — нет ли видеокамер, я достала из пакета черные трусики с кружавчиками, оторвала бирки, быстро натянула их, вскользь заметив, что колени — сплошной желто-зеленый синяк, и надела шелковый черный халат, расшитый серебряными нитями. Очень красивый, кстати.

От нечего делать рассмотрела комнату. Большая. Десяток светильников в нишах на светло-коричневых стенах деликатно освещал ее, делая похожей на женский будуар. В центре огромная кровать с резной спинкой и персиковым бельем. Спасибо, хоть без балдахина. Шкафчики, пуфы, туалетный столик — все в бежевых тонах, с круглыми бочками и изысканной отделкой. Шоколадный пушистый ковер на полу во всю комнату. Удивительно мягкий, приятно босиком ходить. На стене огромная плазма.

Как-то все слишком… бездушно, что ли. Без индивидуальности. Безликая комната, мертвая. Нет маленьких штрихов, милых сердцу — фото, картин, фигурок, цветов, книг, журналов, памятных сувениров, любимой чашки, наконец, со смешным рисунком и поцарапанным бочком.

Деликатный стук в дверь вывел меня из размышлений. Серьезно? Стучит в дверь, которую сам же запер? Да это же то же самое, что пытаться сделать прическу человеку, с которого только что собственноручно снял скальп!

Я хмыкнула. Забавная метафора. Кровожадная, но точная.

— Войдите. — Нарочито громко разрешила я.

Тонкий писк кодового замка и дверь открылась.

— Здравствуй, Саяна. Как ты?

Спокойствие. Где его взять?

— Здравствуйте, господин Горан. А вы как думаете? Я под замком в чужом доме с решеткой на окнах. Ношу чужую одежду. На мне даже трусы чужие, показать?! Стараюсь изо всех сил не думать, что сделали с моим братом. Понятия не имею, что будет со мной. Вообще не понимаю, что произошло у вас с Глебом. И совершенно не знаю, что делать. Такой ответ подойдет?

Мужчина протяжно выдохнул. Он плохо выглядел. Как и в моих отрывочных воспоминаниях, лицо было серое и уставшее, с коричневыми кругами под запавшими глазами. Мне стало жаль его. несмотря на всю злость. Может, потому что он был одет в черную рубашку и черные же джинсы, чем напомнил Глеба.

— Я пленница. Горан?

— Нет.

— Нет? То есть могу уйти в любой момент?

— Нет.

— Ты издеваешься?! — все внутри меня закипело.

— Саяна. сейчас ты должна быть здесь, только так я могу обеспечить твою безопасность.

— Тебя никто об этом не просил. Мне не нужна твоя защита!

— Ты не знаешь…

— Да потому и не знаю, что ты ничего не объясняешь! Что вообще произошло? Почему мой брат причинил вред твоей сестре? Кому ты отдал его? Кто эти люди? Что с ним?

— Я не могу дать тебе ответы на все вопросы.

— То есть запереть в своем, как я понимаю, доме, ты можешь, а аргументировать, почему, не в состоянии?

— Для твоей безопасности. — Устало повторил мужчина.

— Что с Глебом? Отвечай, у меня есть право знать! Ну что ты молчишь, говори же! — сорвавшись, я с силой ударила его в грудь кулаком. — Что с Глебом? Он жив? Жив? Говори же!

Горан отшатнулся, прижал руки к груди и скривился. Ему явно было очень больно.

— Извини, — покаянно прошептала я, сделав шаг к нему.

— Все нормально, — выдохнул он и выставил вперед ладонь, не давая приблизиться. Пальцы были испачканы кровью.

Я ахнула. Значит, Гуля действительно ранила его, мне не привиделось. А я ударила прямо в ранение!

— Ты с ума сошел? Тебе надо в больницу!

— Нет. Рану уже обработали, заживет. — Лицо Горана стало еще белее.

Прижимая руку к груди, он тяжело дышал. Половина рубашки пропиталась кровью. В воздухе повис густой тошнотворный запах железа.

— Ты совсем псих?! Надо вызвать скорую! У тебя же кровотечение!

— Саяна, пожалуйста, нет.

— Сядь хотя бы. Давай помогу.

— Не подходи ко мне. — Хрипло прошептал мужчина. — Не подходи. Это опасно. — Сделав шаг назад, он оперся на стену, но рука поехала вниз, оставляя красную полосу.

— Не говори ерунду! — я едва успела подхватить его.

Зарычав, как раненый хищник, мужчина попытался оттолкнуть мою руку, но сил у него не хватило.

— Не рычи на меня! — рявкнула я, поднырнув под него. — Держись, хватит дурить!

Какой тяжелый! Каким-то чудом мне удалось посадить его на кровать. Пока пальцы расстегивали пуговицы рубашки, голубой бинт на ладонях стал багровым. Все еще хуже, чем казалось. Прямоугольная плотная повязка на ране раздулась и сочилась кровью.

— Не надо, — прошептал он. — Оставь.

— Дай посмотрю, я медик по образованию, мать Тереза по призванию. — Мне удалось нервно пошутить. — Аптечка есть?

— Где-то там. — Мужчина попытался указать на шкаф, но скривился от боли.

Я выдвигала полки одну за другой. Кажется, попадался большой белый кейс с красным крестом, когда искала белье. Да, вот он. Тугие защелки забинтованными руками открывать — то еще издевательство.

— Скотство! — прошипела я и стащила повязки.

Другое дело. Щелк, щелк. Как орехи колоть. Так, что мы имеем? Ого, да здесь только рентгена нет! Все остальное в наличии — от пластыря до дефибриллятора. Мини-госпиталь прямо! Тяжеленный, зараза! Я еле дотащила "аптечку" до кровати и поставила ее рядом с Гораном.

— Как ты?

— Пока жив. — Он попытался усмехнуться. — Зачем ты сняла бинты?

— И это говорит мужчина, который отказывается ехать в больницу? Не смеши!

Я едва дотронулась до повязки на его груди, и она отвалилась с противным хлюпаньем. Выглядит скверно. Да, рану обработали, зашили, но ткани вокруг воспалились, а некоторые швы попросту разошлись. Из-за моего Удара.

— Прости, пожалуйста, это из-за меня.

— Ты кинжал в мою грудь не втыкала.

— Горан, ты из принципа противоречишь всему, что я говорю и делаю?

— Саяна… — Ему почти удалось засмеяться. — Не сейчас, прошу тебя.

— Хорошо. — Я положила руки на его плечи и внимательнее рассмотрела рану.

Что-то странное торчит из нее, какой-то острый обломок. Стоило осторожно к нему прикоснуться, как Горан застонал.