Дед замолчал, с неожиданной грустью смотря куда-то в окно, на магнолии. Непривычно было видеть Бернарда таким, но Мэтт не мог избавиться от других мыслей. Для проклятия нужна хорошая жертва… а человеческая подойдет? А то, может, на самом деле это и правда обряд провели с Беном. Пустив его кровь.

— Но можно ведь узнать, есть ли проклятие? — заерзал на стуле Мэтт.

— Это не так просто. Когда проклятие наливает силой, попроще. Так что лучше выждать. Но ты бы и так заметил. Проклятие сложно с чем-то спутать.

— А как оно, ну, как проявляется?

— Человек начинает болеть, плохо себя чувствовать. Мучают бессонница и кошмары. Усталость, головные боли… ну, и неприятности, конечно.

Некстати вспомнилось, что Даниэль плохо спит, и Мэтт почти уверился, что это точно проклятие, когда дед проницательно посмотрел на него и хмыкнул:

— А иногда, Мэттью, нужно просто идти к врачу, а не списывать всё на магию. Бессонница тоже может быть по другим причинам. Как у твоего брата, например.

— Что?

— Даниэль с детства плохо спит, когда его что-то беспокоит. Точно как ваш отец. Не удивлюсь, если при важных проектах они работают ночами.

— Но проклятия тоже существуют.

— Чтобы проклясть Даниэля, нужно очень постараться. И то больше огребешь.

— Почему?

— Из-за лоа.

Дед имел дурную привычку вот так веско бросить слово, но не торопиться объяснять. Как будто наслаждался замешательством собеседника, смаковал власть, которую над ним имел. Это ужасно бесило, но Мэтт давно научился в таких случаях терпеть. Вот и теперь Бернард выждал немного и снизошел объяснить:

— Лоа не любят проклятия. Они бы почуяли и предупредили.

— Их можно обмануть.

— Теоретически. Но нужно обладать невероятной мощью. Поэтому и не подействовал гробик Айзека. Лоа предупредили меня о такой-то ерунде.

Теория Мэтта трещала по швам, но на всякий случай он решил не сбрасывать ее со счетов. Всё равно нужно понять, кто убил Бена. Возможно, этот человек даже опаснее, чем казалось.

Или у Мэтта действительно начинается паранойя. Отгородившись от видимых призраков, он с энтузиазмом создал воображаемых. Радостно утонул в глюках вместо того, чтобы думать о вполне реальных трупах и убийцах.

— Ты поссорился с братом.

Бернард не спрашивал, он утверждал, и Мэтт почувствовал себя неуютно.

— Не то чтобы поссорился… и с чего ты решил?

— А ты всегда ко мне прибегал, когда вы ссорились. Жаловался на него.

— Я не собираюсь жаловаться на Дана!

— Правда?

Скрестив руки на груди, Мэтт молчал. Бернард спокойно смотрел на внука и тоже не произносил ни слова. С улицы долетел обрывок разговора: кажется, очередной гид водил туристов по Садовому кварталу, рассказывая о самых известных особняках.

— Он ни черта мне не говорит! — наконец, не выдержал Мэтт. — Он всегда чертовски самостоятельный, но в последнее время особенно… после аварии.

— Ты же знаешь, что там произошло. Как умерла Анаис. Вряд ли он хочет видеть еще чью-то смерть.

— Он же не виноват! Это Анаис…

— Он был там. А твой брат имеет дурную привычку чувствовать ответственность даже за направление ветра. Наверняка опасается, что если ты влезешь в его проблемы, с тобой тоже что-то случится.

В этом не было ни капли логики… ну, или примерно столько же, сколько в предположении о проклятии на основе одного глючного шепота.

Об аварии Мэтт, конечно, знал всё. Даниэль ему подробно рассказал и даже два или три раза. Хотя детали смерти Анаис выложил только когда хорошенько напился. Зато после этого его явно начало отпускать.

Больше сидеть на месте Мэтт не мог. Он подскочил со стула и начал ходить по комнате из угла в угол.

— Здесь другое, — упрямился он. — Он даже не рассказал всего!

— Зачем?

Мэтт растерялся и остановился. В голове уже формировались возмущенные аргументы на «почему», но вопрос «зачем» поставил в тупик.

— Зачем он это сделал?

— Думал, что так отгородит меня, защитит, — сдался Мэтт. — Он думал, это не важно. Думал, мне неинтересно!

— А ты когда-нибудь говорил, что интересно?

— Я…

— Так с какого хрена он должен это знать?

— Это же Дан!

— Ты злобная маленькая горгулья, Мэттью, которая способна откусить руку. Если ты летаешь сам по себе и шипишь на всех, с чего Даниэль должен думать, что его-то ты посыпешь волшебной пыльцой? Ты в последние раз ушел из этого дома и громко хлопнул дверью. Заявил, что ничего эшевское тебе не нужно.

— Я имел в виду другое, — пробормотал Мэтт. — Всё это колдовское наследие… не хочу я видеть призраков!

Перед глазами возник окровавленный Даниэль, и Мэтт торопливо отогнал воспоминание.

— Не снова…

Бернард покачал головой и вздохнул как-то очень печально. Почти так же, когда вспоминал давнего мертвого друга. Разгладил узловатыми пальцами газету на коленях.

— Ты же знаешь, Мэттью, что твоя бабушка принесла свое колдовство. Она тоже видела призраков. Не так хорошо, как ты, но способностями обладала.

— Да. Конечно.

— Когда умер Майкл, Эйлин увидела его призрака. Видела мертвого сына с дыркой от пули.

— Я… я не знал этого…

Почему-то Мэтту ни разу не пришло в голову, что он не единственный Эш, который мог видеть что-то подобное. Да, конечно, они ощущали смерть близких. Но не призраков.

Невольно в памяти снова возникли те мрачные похороны. Может, остальные тоже что-то видели? Поэтому смерть дяди Майкла настолько повлияла на них. Мэтт ведь ничего не знал. Тщательно оберегаемая и наверняка бессмысленная тайна Эшей.

— Это раздавило Эйлин, — продолжал Бернард. — Я хотел ей помочь. Знаешь, что она сказала? Чтобы я просто оставался рядом и напоминал о живых.

Никому Мэтт не говорил о том, что видел призрака Даниэля в момент его смерти. Ни деду, который наверняка догадался, ни самому Дану, который не имел об этом представления. Да уж, Мэтт достаточно недоговаривал.

Жаль, совет деда ему не поможет. Проблема в том, что живые могут быстро стать мертвецами — снова. Именно это приводило в ужас.

— Чем дольше мы живем, Мэттью, тем больше у нас мертвецов. Мы должны принимать их и двигаться дальше. Бежать от них или увязать плохая идея. Мы должны думать о живых. Пока они живы.

Возвращаться на стул не хотелось. Мэтт не чувствовал себя взрослым человеком, который владеет собой и ситуацией. Он уселся как в детстве: на пол, прижавшись спиной к комоду с нарисованными цветами. Сцепил руки и пробормотал:

— Ему плохо. После той аварии. Я не знаю, как ему помочь.

— А себе?

— Что?

— Мэттью, это ты ко мне пришел, а не Даниэль. Ты ничего не сможешь, пока себе-то не поможешь.

Конечно, Мэтт уже подготавливал яростные