Его голос разносился над войском, мирмидонцы сомкнулись, словно камни в плотной стене. Щит к щиту, шлем к шлему, воин к воину – при каждом движении гривы на шлемах касались соседей по строю. Патрокл возвышался во главе войска на колеснице, в которую Автомедон впряг двух бессмертных и быстрых, как ветер, коней: Ксанфа и Балия, а также Педаса – коня смертного, но прекрасного.

Ахиллес вернулся в шатер и отпер пышно изукрашенный ковчег, который его мать сама приказала погрузить на корабль; он был полон хитонов, плащей и тяжелых покровов. В нем хранился и драгоценный кубок, которым Ахиллес творил возлияния одному только Зевсу и никакому другому богу. Он вынул кубок, очистил серой, промыл прозрачной водой и, омыв себе руки, наполнил его искрящимся вином. Затем вышел наружу и, став перед войском, возливал вино и молился всемогущему Зевсу о том, чтобы Патрокл врагов отразил и с победой вернулся назад. И все мы молились о том же.

Мы налетели на троянцев, как рой свирепых потревоженных ос. От кораблей страшным эхом отозвались наши крики. И вопль Патрокла, мчавшегося впереди в пышных доспехах Ахиллеса. И троянцы увидели его. Блистательного, стоящего на колеснице рядом с Автомедоном. Они подумали: Ахиллес, И тут же у них в ополчении поднялось смятенье, а в душах – тревога. Пропасть смерти разверзлась у них под ногами, и каждый стал озираться, ища спасенья от грозной погибели. Патрокл первым метнул копье в середину неприятельских рядов и поразил Пирехма, владыку пеонян, он поразил его в правое плечо, тот со стоном рухнул на землю, пеоняне в страхе бросились в бегство, оставив наполовину сожженный корабль. Патрокл погасил огонь и устремился к другим кораблям. Троянцы, отступив, еще не бежали от кораблей, схватка была жестокой и тяжкой. Один за другим все наши герои поражали врагов, один за другим погибали троянцы, и, наконец, их ряды смешались, и они побежали, будто овцы от свирепых волков. Пыль от конских копыт поднималась столбом до небес. Вся окрестность наполнялась воплями бегущих. Патрокл в неистовстве бросался туда, где видел больше смятения, много воинов пало тогда от его руки, и много колесниц с грохотом перевернулось. Он мчался вперед в поисках Гектора, он пылал желанием умертвить его, он жаждал чести и славы. И вот Патрокл увидел его среди троянцев, пытавшихся преодолеть ров, а увидев, устремился за ним; его окружали бегущие воины, ров преграждал путь к отступлению, и к тому же из колесниц вылетали дышла, и кони вырывались на свободу, как потоки из берегов; но Гектор, Гектор поистине был величайшим воином: на поле боя он слушал свист летящих копий и стрел, знал, куда повернуться, когда биться вместе с другими, а когда в одиночку, умел прятаться и в нужный момент появляться; и сейчас легконогие кони быстро несли его прочь. И тогда Патрокл развернулся и погнал врагов назад к кораблям, отрезая им путь к отступлению и прижимая к морю, чтобы там уничтожить, – Патрокл ударил в незащищенную грудь Пронооя, увидев на колеснице оцепеневшего в ужасе Фестора, вонзил копье ему в челюсть, оно вышло с другой стороны, и Патрокл поднял копье с телом Фестора, как рыбак поднимает удочку с клюнувшей рыбой, и перебросил его, навеки застывшего с раскрытым ртом, через борт колесницы. Затем он ударил камнем в лоб Эриала – его голова раскололась под шлемом пополам, герой упал на землю, и тут же над ним распростерлась смерть. Она распростерлась и над остальными: Эримас, Амфотер, Эпальт, Тлиполем, Эхий, Пир, Ифей, Эвипп, Полимел – все они полегли от руки Патрокла.

– Стыдно! – раздался крик Сарпедона, Зевсова сына, владыки ликийцев. – Стыдно бежать от этого воина, я сражусь с ним, сражусь и узнаю, кто он.

Сказав так, он слез с колесницы. Патрокл увидел его и тоже спрыгнул на землю. Как слетаются в бой на высоком утесе два коршуна с горбатыми клювами и кривыми когтями, так они наступали один на другого. Копье Сарпедона пролетело над левым плечом Менетида Патрокла, а Патрокл троянцу попал прямо в грудь, в самое сердце. Сарпедон рухнул на землю, словно дуб, что срублен на корабельный киль. Он лежал распростертый под колесами колесницы, задыхаясь и царапая окровавленную землю ногтями. Он хрипел, как животное. Из оставшихся сил он взмолился к Главку, любимому другу:

– Главк, поспеши, созови ликийцев за меня сразиться, ведь если Патрокл снимет с меня доспехи, это станет вам вечным позором!

Между тем Патрокл подошел и, упершись нотой в его грудь, вырвал копье вместе с сердцем. Вот так, одним движением он исторг из него и жизнь и оружие. Главк же, терзаемый горем, созывал ликийских вождей и троянских героев:

– Пал Сарпедон от копья Менетида, так не позволим врагам снять с него доспехи и над телом его надругаться!

Троянцев поразила глубокая грусть: Сарпедон был одним из сильнейших и лучших защитников Трои, они окружили его тело, Гектор стоял впереди, а все остальные – за ним. Патрокл увидел, что троянцы возвращаются, и подозвал нас к себе, мы построились напротив врага, и он закричал нам:

– Если вы и правда сильнейшие, пришло время доказать это!

Труп Сарпедона лежал между нами; с одной стороны стояли ликийцы с троянцами, с другой – мы, мирмидонцы. И началась битва за тело Сарпедона и его доспехи.

Сначала троянцы нас потеснили. Но когда Патрокл увидел, как вокруг него гибнут друзья, он бросился вперед и, как ястреб, который преследует робких скворцов или галок, налетел на троянцев. Теперь слышался только стук мечей и копий о медь и кожу щитов. Теперь никто не узнал бы Сарпедона, покрытого стрелами, кровью и пылью. Мы толпились вокруг его трупа, будто мухи, что роятся в хлеву у полных подойников. Так продолжалось, пока Гектор не совершил нечто, поразившее нас. Быть может, страх проник в его сердце – не знаю. Мы увидели, как он прыгнул в свою колесницу и понесся в сторону Трои, позвав остальных за собой. И все как один развернулись и поспешили прочь с поля боя, оставив труп Сарпедона. Я не мог понять этого. Ведь недавно они были у наших судов, сжигая наши надежды, а сейчас сами искали спасения в бегстве. Мы должны были дать им уйти. Именно так повелел Ахиллес. Но Патрокл не в силах был остановиться. Его сердце горело великой отвагой. Но было ясно, что ждет его верная гибель.

Он бросился преследовать троянцев и увлек всех остальных за собой. Он несся вперед, к стенам Трои, на пути сражая врагов, от руки его пали Адраст, Автоной, Эхекл и Перим, а следом Мулий, Пиларт, Элаз, Меланипп. Приблизившись к Скейским воротам, Патрокл трижды взбегал на высокую стену – трижды его отражали блестящие медью щиты троянцев, но прежде чем отступить и смириться, он сделал еще одну попытку. Я озирался в поисках Гектора. Мне казалось, он не знает, что ему делать: укрыться с войском за стенами города или остаться у стен и продолжить сраженье. Теперь я знаю: не растерянность им руководила, но чутье великого воина. Я увидел, как он подал знак Кебриону, своему вознице. Я видел, как их колесница оказалась в самой гуще сраженья. Гектор несся вперед сквозь толпу, не обращая внимания на других ахейцев, он летел к Патроклу – только к нему он стремился. Менетид все понял и соскочил с колесницы. Наклонившись, он поднял с земли камень: белый и острый. А когда колесница Гектора приблизилась, со всей силы метнул его. Камень попал в лоб державшему вожжи вознице и расколол ему череп, глаза Кебриона вытекли на землю, а следом упал на землю он сам.