оснащённое современной многократной оптикой, пробивающее на расстояние до восьмисот метров броню бронетранспортёра. Попадание же из ПТРД в живую мишень за километр сулило всегда только одно: хоронить нечего, всё размётано на мелкие частицы. Стрелял Александр Иванович очень метко.

* * *

Российский контрактник ефрейтор Валентин имел позывной Француз, и неспроста. Дело в том, что ещё в его малолетнем возрасте родители распрощались в аэропорту Шереметьево-2, и Валик вместе с мамой улетел из заснеженной Москвы, чтобы через четыре часа приземлиться в аэропорту Орли в окрестностях столицы Франции. Так начался французский этап в жизни русского мальчика.

Пока мама раскручивала бизнес и устраивала личную жизнь с каким-то виноделом из Бордо, Валя учился сначала в русской, а затем во французской школе. В семнадцать лет, получив аттестат зрелого члена французского общества, Валентин начал самостоятельную жизнь, работая в различных барах и кофейнях на Promenade des Anglais3в Ницце. Его старания были достойно оценены отчимом, который уже видел в повзрослевшем симпатяге, отдалённо напоминавшем актёра Пьера Бриза в роли Виннету – вождя апачей, своего наследника и продолжателя семейного дела. Однако сам парень, ни на минуту не забывавший о своих русских корнях, заявил матери и её monsieur mari, что всю жизнь мечтал приехать в зимнюю Москву, обнять родного батю и получить паспорт гражданина великой России, какой бы «немытой» она ни была в представлении любителей лягушачьих лапок, заплесневелого сыра и рогаликов из слоёного теста.

Препятствия чинить ему было бесполезно, и Валя отправился на генетическую Родину, где его ждал не только отец, но и его огромная семья, включая новую жену, единокровных братишек и сестёр, а также бабушка, уже не чаявшая увидеть любимого внука. Паспорт он получил быстро, как не заставила себя ждать и повестка из военкомата, где ему было предложено увлекательно и насыщенно провести ближайший год в одной из частей столичного гарнизона. Парень был не из трусливых и даже нашёл поступившее предложение достойным и в некотором смысле возбуждающим любопытство, поэтому в армию он пошёл преисполненный патриотического настроя честно отдать конституционный долг Отчизне.

Российская армия встретила его на контрольно-пропускном пункте легендарной Гвардейской Кантемировской дивизии, куда тут же приехали офицеры из различных подразделений с ещё более интригующими и увлекательными предложениями на предмет заключения с первых же дней контракта на военную службу. Выбор здесь был прост как три копейки: или служить один год в казарме с минимальным содержанием, которого хватит на дешёвые сигареты, или – два года по контракту с неплохой зарплатой и проживанием в общежитии либо в арендованной квартире. Тяготы армейской службы, учения, наряды и боевое дежурство никто не отменял, но второй вариант самостоятельному парню, привыкшему к материальной независимости, показался более приемлемым.

Через два года, как и предусматривалось контрактом, возмужавший и окончательно вошедший в зрелый возраст Валентин прибыл в штаб за выпиской из приказа об увольнении в запас. В кабинете заместителя командира части по работе с личным составом сам гвардии полковник объявил ему об отсутствии преград на пути к дембелю, но, как оказалось, на внеплановых учениях, которые срочно объявлены где-то в Белоруссии, как назло, недостаёт штатного пулемётчика и ещё пары-тройки боевых единиц, и если ефрейтор Валентин согласится поехать, то армия обязательно выплатит ему соответствующие премиальные надбавки и командировочные, а также уволит из своих рядов немедленно по прибытии с учений.

Интуитивно понимая, что полковник в чём-то лукавит, солдат согласился съездить на полигоны дружественного государства, тем более что на дорогу до Парижа деньги были бы нелишними. Подвох раскрылся на следующий день, когда на плацу перед строем бойцов и офицеров, стоявших в полной боевой выкладке, было объявлено о начале специальной военной операции на Украине.

Через несколько часов, кое-как разместившись на броне «мотолыги», Француз, вооружённый модернизированным пулемётом Калашникова, в составе взвода огневой поддержки ехал по Белгородской области в сторону украинской границы. Так для парня, выросшего среди виноградников в окрестностях Бордо, успевшего погреться на пляжах Лазурного берега Средиземного моря, начался новый этап его молодой жизни – война с украинским неофашизмом.

Валентин был неразговорчивым малым, старался больше спать, если не «прилетали» задачи и до его очереди на пост было хоть немного времени. Чалый обратил внимание, что во время последней объявленной тревоги Француз как-то уж слишком спокойно, без дёрганий вылез из спального мешка, поднял пулемёт, вставил патронную ленту в зарядный коробок, укрепил его на оружии, без суеты вышел и занял свою боевую позицию. В лице его не было ни смятения, ни эмоций беспокойства, ничего, кроме индифферентного отношения к происходящему вокруг. Это не было похоже на хладнокровное мужество, так необходимое в бою. Его взгляд выражал эдакий пофигизм, апатичную прострацию, безучастность, хотя все его действия на боевой точке были чётко выверены и безошибочны, как это может делать только профессионал.

* * *

Рядом с Французом всегда находился Арсений из Курска, ставший отцом буквально перед началом операции. К своим двадцати пяти годам он успел прослужить по контракту почти шесть лет, побывать в Сирии, дослужиться до звания сержанта и получить несколько боевых медалей. В отличие от Валентина, Арсений мог поговорить по душам, не боялся покритиковать «отцов-командиров» и чревовещателей главных каналов телевидения, часто открыто выражал своё непонимание абсурда начала операции, когда после первых же контрударов украинской артиллерии на подступах к Харькову бравада от ожидаемых победных реляций быстро превратилась в депрессивное отчаяние и панический абдраган.

– На что надеялись наши генералы, когда уверяли, что мы сильнее и что война закончится сразу после её начала? Вы видели, сколько заброшенных тягачей по обочинам дороги до границы? – обратился он к Чалому и тут же продолжил: – Этот хлам в шестидесятых годах делали, а они у нас до сих пор на вооружении. Самая сильная армия мира, бля…?! Нам сигареты с консервами гуманитарные организации привозили под Белгород, когда мы последний член без хрена доедали. Вот вы, Чалый, приехали без бронежилетов, в кастрюлевидных касках времён Очакова и покорения Крыма, без гранат и даже без сухого пайка. Может, вы думаете, что мы форму и броники на своих складах получали? Мы это сами покупали из своей же зарплаты. Спасибо, что гранаты с патронами выдают бесплатно, хотя и они не всегда взрываются и не каждый раз выстреливают.

– А нам и это не сразу выдали. Одному так и всучили автомат без магазина и ремня. Прямо как весло, – ответил Чалый. – Много бардака, как оказалось. На Мариуполь с «мосинками» в атаку шли, которые ещё от Второй мировой остались, с гнилыми