— Зайца подстрелил, — важно сообщил напарник.

— Фи-и… Ну хоть зайца — и то дело.

— И… И т-и-г-р-а нашёл.

— Как, тигра?! Как нашёл? Где?

— Да во-он там. Лез по кустам, зайца поднял. Он отбежал немного и сел на виду. Ну, я «бах» — и он готов. В рюкзак положил, дальше иду. Метров пятьдесят прошёл, гляжу через кусты: в ложбинке какие-то кости, вроде как рёбра лежат. Дай, думаю, гляну: чьи мослы там? Подхожу, а это… тигр! Дохлый. Лежит на боку. Лапы вытянуты. Шерсть клочками. Голова запрокинута. Глаза остекленевшие. Давно, видать, лежит: промерзший весь. Может, подстрелил кто, может, сам отравился на свалке. Но вороны не раздолбали. Метров десять до него не дошёл. Что-то жутко стало: я ведь ни разу в жизни его не видел. И я боком-боком от него. Уже давно тебя жду: забрать его надо.

Солнце, блеснув на прощанье из-за тучи, ушло за хребет, и сразу стали подниматься сумерки, отвоевывая пространство для самой длинной ночи года.

— Ну куда тут уже идти, — говорю. — Домой потопали — завтра с охотоведом подъедем и заберём.

Вечер прошёл в оживленных спорах: что делать с такой находкой? А нескончаемая ночь не давала сна уставшим телам. Всё никак не могли придумать, где лучше оттаивать такую тушу, как шкуру выделать, что с остальным делать?..

Бывает же в жизни такое! Ничего-ничего, и тут на тебе — целый тигр! Лежит себе готовенький. Вот это находка! Вот это трофей!

* * *

Трофей… Результат охотничьего труда. Награда за десятки километров пройденного пути, впитанных всем своим существом просторов, вдыхаемых жизнью. Жизнью такой неиссякаемой и хрупкой, вечной и быстротечной, трагичной и радостной. Радостной тихо и незаметно, — как жизнь деревьев, сменяющих друг друга, растущих и павших, всегда укрывающих эту землю. И радостной ярко и стремительно — как краски цветов, как полёт синих махаонов, как навсегда уносимая звонкая струя ручейка… Жизнь — это радость, питающая всех и исходящая от всего живого. Питающая самое светлое и высокое у человека — мечту. Поддерживающая в дни досаднейших неудач и ошибок. В конце концов награждающая частью себя — трофеем. Кто знает его настоящую цену? Как бы ни переливалась и ни искрилась шкурка пушного зверька, как бы ни были велики и тяжелы рога оленя, но настоящую красоту и тяжесть трофеев видит и чувствует только тот, кто это добыл, отыскал. Кому это оказалось подарком за труд, за выносливость и терпеливость, за ум и настойчивость…

Трофей — это подарок. Подарок от жизни. Подарок за жизнь. Подарок за то, что ты Человек. Что ты — Природа, потому что ты её любишь, потому что знаешь, чувствуешь, ты — в ней, ты — частица её…

Но все громче раздаются голоса за запрет охоты. Против питания человека живым. Будто бы радоваться дыркой в сердце зверя может только злодей, который так же поступить сможет и со своими ближними. Что только тот любит природу, кто не обижает «братьев меньших». Ложь! Нельзя любить то, чего не знаешь, на что смотришь через экран телевизора, окно автомобиля, иллюминатор самолета, что разглядываешь на фото, до чего не дотрагивался, чем не дышал, что не слышал наяву, чем не мог налюбоваться!

А кто знает и любит по-настоящему? Охотник! И это тысячу раз доказано самой природой.

Попробуй, найди человека, который не губит живое.

Крестьянин? Он своей рукой кормит, холит животных, а потом этой же рукой их и убивает. Всю жизнь он борется с «вредными» сорняками, окультуривает, то есть — осушает, орошает, перепахивает, удобряет — каждый мало-мальски удобный клочок земли. Но земля почему-то от этого скудеет, природа вокруг преображается, гибнет…

Горожанин? Который травит живое вокруг, вместе со своими заводами и фабриками, а попав на природу, норовит урвать от неё побольше. Который завоевывает оставшееся пространство, прокладывая новые дороги, линии электропередач, кабели, газопроводы!..

Может быть, вегетарианец? Но кто докажет, что растения — неживые? Дотронься до мимозы, и от прикосновения она складывает листья, никнет, а ведь её родственники вырастают в громадные деревья. Семена без тепла и влаги не могут долго храниться. И, чуть побольше тепла, влаги, только чуть станет светлее, как из «неживого» семени появляется жизнь!

Человек — злодей. И, как это ни прискорбно, в обозримом будущем им останется. Сам себе сотворил злодейские условия жизни и изменить их пока не в состоянии, несмотря на все свое могущество.

А может, всё-таки не злодей? — Ведь всё на земле живет за счет другого, что естественно. Значит, естествен и человек. Естествен в использовании живого, пока зависим от природы этой планеты. Только бы не переходить ту грань равновесия, где человеку сытно и природа благоденствует. Но, увы, эта грань давно преступлена, почти везде, где живет человек. И невозможно уже зачастую вернуть утерянное. И когда уже человек опомнится, когда ума наберется?

* * *

Под утро только и заснули. Чуть свет вскочили. Нашли топоры — в кустах дорогу прорубать. Приготовили верёвки — тигра тянуть. Побежали к охотоведу — уже нет дома: день воскресный, сезон охотничий. Та же картина и с другими ответственными лицами — никого нет дома, как специально. Как-то даже энтузиазм схлынул. И не на чем подъехать, и не с кем… Вот невезение, а там тигр лежит — вдруг кто-то еще найдет!

К обеду только подвернулась попутная машина: до места хоть подбросит — и то ладно. С сопки тигра вниз стащим, а там видно будет.

На сопку лезли наперегонки. Издалека привлекли внимание крики ворон: вроде кричали на том месте, где должен быть тигр. Повернули прямиком на крики. Немного усилий, отнятых крутым склоном с густым кустарником, и фейерверк отчаянно хлопающих крыльев поднялся из зарослей. Вот заразы! Небось попортили всего тигра! Ничего от них не спрячешь! Но вместо тигра… — остатки оленя.

И следы, следы владыки вокруг…

Да, хорошо он вчера пообедал: за раз съел почти всего оленя! Долго, видать, голодал. А где же нагл тигр?

Я первый нашел вчерашний след напарника. Он пыхтел сзади. Ага, вот здесь он вчера на месте потоптался: стрелял. Дальше заячьи следы и пятнышко крови. Тут положил зайца в рюкзак. Вот пошел крадучись. Опять потоптался на месте. Где-то рядом — тигр. Но следы обрываются и идут в обратном направлении. Ниже в ложбинке большая тигриная лежка и уходящие прочь следы гигантской кошки…

— Где же твой тигр? — оглядываюсь я на напарника. Схватившись за дерево, тот стоит с серым лицом.

— Как хорошо, что я к нему ближе не подошел, — только и смог сказать он.

— Эй, хозяин! Будь добр — позволь переночевать!