Лин. Ты сегодня поздно, думала, уже не придешь, — юная корабелла встала, чуть нервно оправила платье.

Ну как, платье. Просто просторная белая хламида, прикрывающая грудь, руки, и ноги до середины бедра. Еще не слишком умелая, чтобы расцвечивать холст тела узорами и рисунками, а ходить обнаженной, как пристало истинной корабелле, она стеснялась.

Издержки воспитания.

Вот другой гость Башни едва ли чего вообще стеснялся.

— Смотри и чувствуй момент, заяц, — торжественно объявил Гаер больше полугода назад, подводя юношу к прозрачной стене, за которой помещалась маленькая круглая комната, — перед тобой — Третий. Очень возможно, что последний урод из рода.

— Третий? — Лин невольно шагнул ближе.

Юноша с другой стороны мулеты вскинул голову, уставился прямо ему в глаза.

— Красивый, — выдохнул Лин. — Он видит нас?

Рыжий хмыкнул, ударил кулаком по перегородке:

— Что ты, братец. Слеп и глух. Для него эта комната полна одиночества.

— Я думал, их перебили Вторые. Точнее, что они уничтожили друг друга в Триумвират.

— Точнее не скажешь. Но в любой истории есть исключения, тебе ли не знать, Лин?

Юноша виновато поежился, но спросил:

— Для чего ты держишь его здесь?

— Лин, не блондинь. Не люблю.

— Но он Третий, а не лабораторная мышь, — нахмурился Лин.

— Мышь? Не-е-ет, скорее, тварь куда более опасная. Видел бы ты, на что способен его шерл! И живучий, будто таракан.

— Как долго вы его здесь продержите? — Лин коснулся пальцами стекла.

— Достаточно для того, чтобы я успел втравить ему в голову пару кодов, а ты — зарисовать эту своеобразной красоты натуру. Едва ли откажешься, не?

— Не откажусь, — твердо решил Лин, доставая карандаш.

— Вот и славно, — Гаер наклонился, поцеловал брата в висок, и, свистнув своим манкуртам, направился дальше, в полный голос отчитывая какого-то несчастливого засранца по ихору.

Первый лишь вздохнул, рассеянно улыбаясь и потирая висок. Странный у него был брат.

Гаер продержал Третьего в Башне долго. Лину так и не удалось даже приблизиться к пленнику. Не видел он его и в операционных, рыжий арматор дозволял Лину смотреть, лишь когда черноволосый — Юга, его звали Юга, так просто и так красиво — находился в сознании и относительном благополучии.

Первый опасался, что Третий сойдет с ума.

Не сошел. Держался — будто из принципа, будто наперекор.

А потом сбежал. Случай небывалый, из Башни никто так просто не уходил. Если только…

— Ты позволил ему уйти, — Лин плотно закрыл за собой дверь.

— А ты думал, — довольно хмыкнул рыжий, вытягиваясь в кресле с трубкой.

— И что дальше?

— Снег, — хозяин Башни выпустил в потолок гостиной дымное колечко, — Станция, — еще колечко, — Волохины ребята, — довольная улыбка.

— Зачем их впутывать? — возмущенно вскинулся Лин.

Странная команда Еремии ему очень импонировала. А привычка брата использовать людей в качестве слепых исполнителей своих планов не нравилась вовсе.

— Увидишь, заяц.

— Тебе совсем все равно, что станет с подопытными, да?

— Как все равно?! — Гаер обиженно поднял огненные брови. — Обижаешь. Я за них душой страдаю, вон, как аккуратно мозги заклепал, ничего не почувствовал даже. У меня на парня великие планы. Тебе понравится, обещаю.

Лин тогда промолчал. Про себя же подумал с горечью — как такое может понравиться?

Серебрянка тоже числилась в «подопытных». Ее не препарировали, как Третьего, не истязали с научной целью, как многочисленных пленников Башни. Ее методично, планомерно, готовили под работу в Луте. Под капитана, которого она — Первый знал, чувствовал, видел — не примет никогда. Общаться истинной дозволяли только с Лином — что он мог ей сделать? Ни помочь, ни навредить.

Только рисовать — стройную, белую, синеокую. До странного застенчивую. Не похожую на гордые, нравные, крутобедрые корабеллы прайда брата.

Списка запрещенных предметов или тем для обсуждения не существовало. Считалось, что Первый сам знает, что можно, а что нельзя. Он прокололся лишь однажды, но капитально.

Не ждал — вспышкой раскрылся перед глазами веер, сработало глубокое фрактальное зрение. Лин задохнулся, потерял себя, ощущение в пространстве, пока длилось, длилось видение…

Выронил альбом, рисунки разлетелись по всей комнате-камере. Серебрянка тут же кинулась помогать, придержала за локоть, участливо заглянула в лицо:

— Ты как?

— Все хорошо, спасибо. Это просто…Так бывает, — Лин потер глаза, выравнивая дыхание.

Вспышки эти были короткими, подлинно — как будто раскрыли и сщелкнули перед глазами прихотливо раскрашенный, разубранный веер. Но для Лина они чувствовались томительным, пытарным бечевом-долгунцом, из которого не выпутаться.

Третий. Второй. Манучер, Истинный Глас. Оскуро. Тамам Шуд. Гаер, о, Гаер, Гаер…

— Что такое? — тихо спросил Лин, когда девушка, подобрав один из листков, глубоко вздохнула.

Протянул руку.

Корабелла прижала рисунок к груди. Спросила странным, вибрирующим голосом, не поднимая на Первого взгляда:

— Кто это?

— Да кто?

Она показала — последний из наиболее удавшихся набросков, здесь Лину наконец удалось поймать и зафиксировать ту самую эмоцию, сложный сплав отчаяния, тоски, ненависти и напряженной работы ума.

— Это… Это Третий. Один из постояльцев Башни.

— Постояльцев? — она моргнула.

Лину не случилось обмануть юницу. Ответил, на свое горе, честно:

— Подопытных Гаера.

И добился того, чего не могли достичь ни рыжий, ни его персональная команда профессионально-жестоких дрессировщиков. Корабелла заплакала.

***

Любимым местом у Юга был борт. Обычно там он и сидел, презирая угрозы Дятла ссадить его в Лут метким выстрелом.

Свалиться тоже не страшился, Еремия шла плавно, да и реакция у Юга была на высоте.

— Привет, — Второй, улыбаясь чуть скованно, остановился рядом.

— Здоровались уже. Где рыжуха?

— Там, — пастух кивнул вниз.

Юга чуть сузил яркие глаза:

— Или укачивает твою девочку, ай?

— Нет, просто выходить не хочет. — Выпь вздохнул, торопливо перевел разговор. — Где мы находимся?

Юга мельком окинул взглядом ближнее пространство Лута, уверенно ответил:

— Только что миновали Хом Авиценны. Там лучшие школы лекарей, Волоха говорил… Теперь между Хомом Саванна и Хомом Савана идем, просьба не путать. Они близнецы, но разные.

— Здорово ты ориентируешься, — признал Выпь.

Третий отфыркнулся:

— Да так, нахватался у знающих людей.

Пастух помолчал, разглядывая далекие звезды. Юга выпрямился во весь рост, заставив желтоглазого тихо-тихо придвинуться ближе. Мало ли. Осторожно заглядывая в бархатную коробочную пустоту под корабеллой, сказал задумчиво:

— Значит, ты и есть тот самый Кракен.

— Да, а еще Джуда, и облюдок, и Третий. Выбирай, что больше по нраву.

— Юга. — Слегка улыбнулся Выпь. — Иначе никак.

Юга скосился на друга, поинтересовался:

— Что, корить будешь?

— Нет, но…

Корабелла резко вильнула, уходя на уровень вниз. Облюдок, ругнувшись, чуть пошатнулся, привычно ловя равновесие и вмиг оказался на палубе.

Точнее, его просто сдернули с борта, как глупую кошку с балконных перил. Однако ожидаемого удара затылком не случилось.