— Там то же самое, — говорит она.

— Да не в том дело!

— А в чем?

Я делаю паузу, чтобы не разораться, а говорить более-менее спокойно.

— Дело в том, Мутти, что я — ее мать. И такие решения следует принимать мне. Не ей. Не тебе. Именно мне. А ты все организовала у меня за спиной.

Она выставляет подбородок и сводит губы в тонкую линию, придавая лицу выражение оскорбленной невинности.

— Я не сделала ничего плохого! — произносит она, и в голосе прорывается немецкая отрывистость. — Ко мне подошла Ева. Попросила меня позвонить Дэну и узнать, не пригодится ли там ее помощь. Я позвонила, и он сказал: «Да». Естественно, я была уверена, что Ева переговорила с тобой и ты просто не хотела сама звонить ему.

Если это не так, что ж, мне очень жаль. Но я, извини, не виновата, если твоя дочь не решается к тебе обратиться!

— Я вполне способна разговаривать с Дэном. И каковы бы ни были мои отношения с дочерью, все равно… через мою голову…

— Вот, значит, как ты со мной, Аннемари, — говорит Мутти, возобновляя прополку.

На этом я умолкаю. Что бы я теперь ни сказала, выяснение отношений превратится в безобразную ссору.

И я ухожу. Я иду разыскивать дочь.

* * *

Я обнаруживаю ее в конюшне. Она чистит Бержерона.

Белый красавец терпеливо стоит на развязках. Ева сидит на корточках и орудует резиновым скребком. В дверях одного из денников я замечаю Луиса. Он сгребает в аккуратную кучку навоз и опилки. Ева что-то говорит ему. Он смеется в ответ.

При виде меня она вскакивает.

— Ой, мам! Угадай, что скажу!

— И что же? — говорю я.

Но я весьма далека от радостного возбуждения.

— Жан Клод сказал, если я буду помогать ему с Бержероном и школьными лошадьми, он мне уроки будет давать!

— Да что ты? Так и сказал?

— Ага, и угадай что еще?

— Ну и?

— Мутти сегодня утром позвонила тому самому Дэну, и он сказал, что я могу ему все лето помогать с жеребятами! Во круто, прикинь?

Я смотрю на свою дочь. Она в джинсах, доходящих — ну надо же — до самой талии, на ней рабочие сапоги, в которых не видно синего педикюра, и свитер, измазанный лошадиной перхотью. Потом я замечаю, что на лице у нее ни следа макияжа, а выражение… Ева прямо светится. Такого я уже года два не видала.

— Точно, — говорю я. — Круто. Круче только хвост поросячий…

Без четверти семь в мою дверь начинают натурально ломиться.

— Ma, вставай скорей, не то я опоздаю!

Я смотрю на часы, щурясь против косого утреннего света.

— Хорошо, сейчас встаю, — кричу я и перекидываю ноги на пол.

Гарриет, пригревшаяся на одеяле, с ворчанием скатывается с кровати.

— Встретимся у машины!

Я впрыгиваю в джинсы, брошенные вечером на стул. Чуть задерживаюсь у зеркала, чтобы продрать глаза и разок-другой махнуть щеткой по волосам. Потом возвращаюсь уже от самой двери, торопливо хватаю губную помаду…

Прибыв в центр по спасению лошадей, мы застаем Дэна в кузове грузовика с откинутым бортом. В руках у него лопата, он закидывает опилки в тракторный прицеп. Увидев нас, он спрыгивает наземь и поднимает на лоб респиратор.

— Доброе утро, дамы, — говорит он, подходя к нам по хрустящему гравию. — А вы вовремя!

— Еще не хватало мне свой самый первый рабочий день начать с опоздания, — отвечает Ева.

— Ни в коем случае, — говорит Дэн. — А то бы я сразу из твоего заработка вычел.

Я быстро спрашиваю:

— Так ты ей платить собрался?

Он усмехается:

— Да нет.

— Ну ладно…

Он поворачивается к Еве.

— Может, кофейку перед трудовым днем? Кофейник там, в конторе, в конце главной конюшни. — Он указывает рукой в перчатке, куда идти. — Вернешься, я тебя к делу приставлю.

— Слушаюсь, босс, — говорит Ева.

Я провожаю ее взглядом. Когда она скрывается, я оборачиваюсь. Дэн смотрит на меня.

— Надеюсь, ты не возражаешь, что я ее отправил кофе пить, — говорит он. — Наверное, я сначала тебя должен был спросить?

— Нет, все в порядке. Ева в основном делает, что пожелает.

Сказав это, я некоторое время молчу, обдумывая сразу две вещи. Во-первых, вероятно, не стоило этого говорить. А во-вторых, Мутти примерно так же отзывалась обо мне самой.

— Спасибо, что разрешил ей помогать, — продолжаю я. — Для нее это так много значит!

— Это для нас всех много значит. У нас вечно рабочих рук не хватает. Да, кстати, и денег. То есть припасов и… Блин, да у нас куда ни кинь, всюду клин!

Повисает неловкая тишина.

— Короче, — говорит он, — я так понимаю, вы с ней сюда на лето приехали?

— Ну, как минимум.

— Как минимум?

Я медлю, прикидывая про себя, что может ему быть на сегодня известно.

— Мы с Роджером разводимся, — говорю я наконец. — Учитывая еще и папину болезнь… В общем, я решила вернуться.

— Извини, — произносит он. — Я не знал. В смысле, про развод.

— Да ладно.

За спиной скрипит гравий. Оглянувшись, я вижу выходящую из здания Еву. В руках у нее чашка под шапочкой белой пены.

— Дэн, — говорю я. — Можно мне еще разок посмотреть на того коня?

— Конечно. В любой момент.

— Спасибо. В котором часу забрать Еву, если до тех пор не увидимся?

— А вот и я! — улыбается моя дочь, подходя к нам.

— Я сам ее завезу, — говорит Дэн. — Мне все равно нужно будет сегодня к вам заглянуть. Одной из ваших школьных лошадей надо зуб подпилить.

Я киваю:

— Договорились.

* * *

Конь стоит в том же выгуле, где я последний раз его видела. Шея вытянута, уши отведены немного назад — весь вид дышит подозрительностью. Судя по всему, Дэн к нему таки подобрался. Копыта благополучно расчищены, конь подкован. Я приглядываюсь пристальнее. Это ортопедические подковы, сзади у них перемычка.

Если вспомнить, как выглядели его копыта всего лишь третьего дня, сегодня вид у них, прямо скажем, очень даже приемлемый.

Господи, ну до чего же он на Гарри похож… И дело даже не в белых полосках, аккуратными зигзагами бегущих по темно-медной шерсти. Форма головы, морда… Просто невероятное сходство. Если бы не глаз…

Я вновь обхожу его вдоль забора. На сей раз я готова к тому зрелищу, которое скоро увижу. Конь снова поворачивается вместе с мной, все время держится ко мне левым боком.