люлей. Только мне как-то на это было наплевать. Если в подчиненных подразделениях бардак, виноват тот, кто ими командует. Однако слушал я майора внимательно.

– …и тут поступили сведения из истребительного авиаполка о твоем появлении. Им ушел приказ охранять тебя, ожидать прибытия спецгруппы. Вот только начальник Особого отдела полка имел свое мнение и брата, что работал в Республиканском управлении. Он как раз, возвращаясь в Киев, заскочил к нему по пути. Узнав о приказе, сержант решил лично вас доставить. Забрал и выехал. Ну а в пути решил провести привычный уже способ выявления шпионов с ложным расстрелом. Как видишь, тут лишь цепь случайностей. А охрана с тебя не снята, очень уж важные разведанные вами добывались в ночных вылетах. Оперативный штаб фронта был в курсе всех перемещений немцев и быстро реагировал на все угрозы. За время вашей работы немцы особо и не продвинулись, неся большие потери в попытках прорвать линию фронта. А вот, когда ночная разведка перестала работать, результаты оказались очень неприятными, немцы прорвали фронт и продвинулись почти на сотню километров, продолжая наносить удары в разных местах. Реагировать наши войска не успевают. Эта разведывательная информация нужна нашим войскам как глоток свежего воздуха. Товарищ маршал уже в курсе произошедшего и ожидает тебя в Киеве.

– Ясно.

На этом общение было прекращено. Майор сообщил, что охранять меня будут шесть бойцов из его группы, но командовать ими будет другой командир. Охранять не явно, вряд ли я их увижу. Раны у меня не смертельные, пару дней полежу, пока врачи не дадут добро, и меня отправят в Киев. О его погибшем бойце мы оба не говорили, считая это платой за смерть сержанта из бомбардировочного полка. Майор ушел, но появились врачи, что занялись моим осмотром, сообщив, что уже завтра можно будет покинуть больницу, нужно только несколько процедур пройти, шов на боку вполне неплох. Потом был обед, матушка кормила, а я все размышлял. Ладно, черт с ними, раз временно нужен, то продолжу работу, хотя понятно, что от меня избавятся сразу, как эта надобность отпадет, а пока полечимся.

Однако все оказалось не так просто, как могло показаться на первый взгляд. На следующий день за мной приехали и выдали форму комсостава без знаков различия. Награды и документы не вернули, видимо в Киеве дожидаются. С родными я общался достаточно холодно, предали, другого отношения им ждать не стоит. Меня выписали из больницы, но отвезли не на аэродром, а к зданию Управления РККА, где собралась та самая «тройка» трибунала. Меня лишили звания и всех наград. За дезертирство. Срока не дали, посоветовали воевать хорошо, чтобы утерянное вернуть.

Теперь понятно, почему форма без знаков различия, странно, что обычную красноармейскую не выдали. Все всё наперед знали. Видимо, решили провести воспитательную акцию. Как будто мне дело до всего этого есть. Тут же я получил документы простого красноармейца ВВС и направление в тот же транспортный полк. Как оказалось, лейтенанта Некрасова из списков личного состава полка вычеркнули, как пропавшего без вести еще неделю назад. После этого меня отвезли на аэродром, и когда начало темнеть, небольшой одномоторный самолет с трем пассажирами поднялся в воздух и полетел к Киеву. Я же положил под голову сидор, его мама собрала, и вскоре уснул.

Добрались мы до места назначения еще в темноте. Я иногда просыпался, трясло на воздушных ямах, окончательно проснулся, когда садились. Отстегнув ремни, тут сиденья пассажирские были, и прихватив сидор, я покинул салон самолета. Посадку мы совершили не на аэродроме нашего транспортного полка, это вообще бетонный стационарный, тут два истребительных полка дислоцировались, что защищали город. Пассажиры разошлись, охраны своей, которая якобы должна быть, я не обнаружил, поэтому направился к блажащему зданию, где имелся штаб. Там дежурному предъявил направление, и меня отправили досыпать в казарму БАО. А когда рассвело, покормили и на попутной машине отправили на нужный аэродром. Прямого рейса не было, пришлось другую машину ловить, но доехал, пару последних километров прогулявшись пешком от перекрестка, где меня высадили. В полку моему появлению удивились, как и тому, что я уже не лейтенант. Дальше меня оформили в БАО полка на должность моториста, потому как в расписании не было должности летчика, все штатные расписания были заполнены.

Я как раз пришивал голубые петлицы к только что выданной красноармейской форме с эмблемами ВВС, когда меня нашел посыльный. Машина прибыла, меня ждут в штабе фронта.

Сам я сидел на крыше полуземлянки для рядового состава, меня там заселили, и описывал большой группе командиров и простым красноармейцам, что пока отдыхали, как прошел тот вылет, ну и все остальное, включая расстрел. А что, с меня подписки о неразглашении не брали. Свои сомнения и уверенности, что не достреляли в первый раз, так дострелят в следующий, тоже изложил. Как до Москвы добирался – описывал, добыв у бандитов документы, но дальше рассказать не успел, прервал посыльный. Рассказ произвел на слушателей огромное впечатление, и посыльного встретили не самыми добрыми взглядами, всем хотелось знать, что было дальше и почему я теперь простой красноармеец. Сам я, быстро надев форму, петлицы пришить успел, и застегнув ремень, побежал к КП, машина там стояла, зеленая «эмка». Сопровождающий был знакомый, в звании капитана, он и отвез меня в город, где сопроводил в кабинет к маршалу.

– Здравствуй, Юрий, – вставая из-за стола, сказал Буденный. – Да уж, ситуация с тобой неприятная сложилась. Но ты не волнуйся, воюй как следует, и все вернем. К сожалению, на трибунал я повлиять не мог, тем более проводился он в Москве, а не тут.

– Бывает, – пожимая руку маршалу, ответил я. – Мне, честно сказать, все равно. Не за награды воюем.

– Тоже верно. Сегодня ночью первый вылет, нужно срочно добыть свежие разведанные. Вернемся к прежнему ведению службы. Полк бомбардировщиков уже пополняется. Тоже «ночники», да и часть экипажей смогли выйти к своим.

– Их, надеюсь, не пытались расстрелять?

Маршал поморщился и сказал, взглянув на меня:

– Все же обиделся.

– Нет, но помнить буду всю жизнь. Еще и внукам своим расскажу.

– Какой ты злопамятный. Ладно, сейчас Турбин подойдет, дальше решите все с ним.

– Есть, – козырнул я, бросив руку к пилотке. – Разрешите идти?

– Идите.

Прошлые доверительные отношения у нас с маршалом не появятся уже никогда. Он это тоже понял, поэтому молча кивнул, провожая меня задумчивым взглядом, пока я шел до двери и покидал кабинет. Турбин уже находился тут, в приемной, со шпалами подполковника и новеньким орденом Боевого Красного Знамени.

– Товарищ подполковник, поздравляю