— Я удивлен, что из всего племени именно ты напал на меня. Когда ты ударил меня, я подумал, что это Бек. — Он потирает грудь. — Или твое «знание» говорит тебе что-то о Ле-ла? Оно говорит тебе, с кем она будет резонировать?

— Что оно точно говорит мне, так это, что она не найдет отклик в тебе. — Его лицо вытягивается, и я чувствую прилив жалости к своему другу. Поэтому я добавляю: — Оно также не говорит о том, что она будет резонировать со мной.

Хассен вздыхает и наклоняется, чтобы поднять свой брошенный рюкзак.

— Я знаю, ты говоришь, что найдешь ее, но я не уйду, пока не буду уверен, что она в безопасности. Даже если она ненавидит меня, я все равно забочусь о ней. Я несу ответственность за ее безопасность.

Я киваю. Безопасность Ле-ла больше, чем моя гордость или его. Мы едины в этом.

— Мы охватим больше территории, если разделимся. Может быть, мы договоримся встретиться через несколько дней, чтобы связаться друг с другом? Чтобы не искать зря, если другой ее нашел.

Он соглашается, и мы строим планы. Есть одна пещера охотника, более крупная, чем другие, и более центральная. Это также дальше от территории мэтлаксов, и мы договорились встретиться там через пару дней и перегруппироваться.

Я беру свой рюкзак и отправляюсь в другом направлении, чем он. Мы должны найти Ле-ла до того, как она пострадает или на нее нападут. Пока я не усажу ее в безопасности перед огнем, я не успокоюсь.

И удовольствие, которое я испытываю при мысли о Ле-ла, убегающей от Хассена?

Я буду наслаждаться этим, когда она будет в безопасности.

Глава 7

ЛЕЙЛА

Я не уверена, что одноглазый йети знает, что со мной делать.

Я была с народом йети уже два долгих дня. По крайней мере, я почти уверена, что прошло два дня. Трудно сказать, потому что они живут в пещерах и не используют огонь. Из входа в пещеру наверху льется свет — пещера йети больше похожа на глубокую яму или нору, чем на обычную пещеру, и любой, кто хочет уйти, должен вылезти наружу. Если не считать солнечного света наверху, в пещере царит полумрак. Я думаю, их больших светящихся глаз достаточно, чтобы они могли видеть в темноте. Я — не так уж сильно. И поскольку я не могу видеть — и не могу слышать, — я провела последние два дня в состоянии страха и спокойствия.

Это странно, но это почти как если бы я попала в плен к животным в зоопарке после того, как забрела в их загон. У меня складывается впечатление, что йети не хотят причинить мне вред, но у меня также складывается впечатление, что если я сделаю неверное движение, они обязательно сломают меня, как веточку.

В этой ледяной пещере их по меньшей мере двадцать. Некоторые из них молоды, а некоторые стары. Некоторые из них маленькие и женского пола, с детенышем, сосущим грудь. Некоторые из них гораздо крупнее и намного агрессивнее. Они крадутся по пещере, пытаясь установить господство и заставляя других дрожать перед ними. Время от времени самцы дерутся — жестокая, царапающая схватка с клыками, в которой побежденный остается окровавленным и разорванным. И когда они смотрят на меня? Я изо всех сил стараюсь выглядеть маленькой и беспомощной.

Однако они действительно общаются. Их жесты не совсем похожи на американский язык жестов, но я заметила, что они подают такой же едва уловимый сигнал рукой, когда дают самке корень для еды. Один или двое предлагали мне те же корни, но это всегда предложение мужчин, и я беспокоюсь, что если приму, то стану женой № 2 или кем-то вроде этого. Поэтому я не отвечаю и просто крепче прижимаю свои меха к телу. Только когда они оставляют корни позади, я хватаю один и жую его. Вкус ужасный, но у меня мало вариантов.

Очень, очень мало вариантов.

Я не пыталась сбежать, в основном потому, что вокруг пещеры всегда бродит куча самцов йети, и они пугают меня до чертиков. Они постоянно ведут себя как бешеные звери, и я боюсь, что если я не уберусь достаточно быстро, они расчленят меня, как других проигравших в битве. Похоже, что самки пускают корни и обустраивают «дом», а самцы охотятся? Я наблюдаю, как один из них разрывает добычу на части, а затем запихивает пригоршню внутренностей в свой круглый, разинутый рот.

Фу.

Я жду плана. У меня пока его нет, но я уверена, что он придет ко мне. Потому что я не могу здесь оставаться. Они пахнут, и мне холодно, и я не думаю, что спала с тех пор, как они схватили меня. Думала ли я раньше, что с Хассеном мне грозит опасность?

Боже, я понятия не имела.

Самец йети, который ест, смотрит на меня. Это одноглазый йети, который схватил меня. Мы встречаемся глазами, и я мысленно съеживаюсь, опуская взгляд. Последнее, чего я хочу, — это их внимания, особенно этого. Он часто зависает и, кажется, думает, что я принадлежу ему. Или что мы друзья. С этими ребятами невозможно сказать наверняка.

Он встает, и я съеживаюсь. Жаль, что у меня нет с собой заточки. Или моей стаи. Или что-нибудь еще.

Я бы хотела, чтобы Мэдди была здесь.

Он подходит и садится на корточки прямо передо мной, и вонь немытой собаки обрушивается на меня, как грузовик. Он делает едва заметный жест рукой, который я видела у него несколько раз раньше, всегда направленный на меня. Означает ли это «друг»? Собственность? Что?

Прежде чем я успеваю попытаться понять это, мой одноглазый парень протягивает мне кусок кишечника.

Это что, типа, еда?

В ужасе я хватаю один из ужасных корней, который хранила на «черный день», и начинаю жевать. Может быть, если он подумает, что я уже ем, он не будет давить на меня и заставлять есть кишечник. Потому что, если он заставит меня съесть это? Ну, я не уверена, как эти твари отреагируют на праздник блевотины. Я осторожно отвожу взгляд и жду, когда он уйдет.

Проходят секунды. Он остается сидеть рядом со мной, и мою кожу неприятно покалывает. Он что, просто собирается ждать? Например, всегда?

Тень проходит перед входом в пещеру, на мгновение заслоняя свет. Я автоматически оглядываюсь и вижу намек на синий цвет.

Хассен? Я задерживаю дыхание, потому что в этот момент я могла бы даже