Бондарев подъехал к гостинице, расположенной неподалеку от офиса фирмы. Портье удивился. Постоялец, снявший номер, не появлялся в гостинице уже два дня. Но черт их поймет, этих байкеров, с виду вроде люди опустившиеся, но при деньгах, снимают дорогие номера, потом в них не живут. Но профессия портье вынуждает относиться ко всем, кто платит деньги, одинаково вежливо.

Оказавшись в номере, Бондарев выбросил из шкафа рюкзак, завернутый в брезент, из сейфа извлек пистолет с глушителем, опустил его во внутренний карман жилетки, лишь до половины застегнув «молнию». Теперь ему оставалось, сидя у окна, из которого отлично просматривался тротуар перед домом, который снимали охранники олигарха, ждать.

Он уже знал, что самолет, зафрахтованный Хайновским, вылетел из Москвы в Цюрих. Значит, вскоре следовало ожидать его появления здесь, в Берне.

Два джипа отъехали от офиса.

– Встречать Хайновского. Собрали все силы, которые здесь у них есть, – усмехнулся Клим, – трех охранников, еще шесть человек прилетит, итого девять. Местных, швейцарцев, с собой не взяли, значит, не доверяет им Михаил Изидорович до конца.

Бывший майор КГБ Николай Порфирьев уже четвертый год возглавлял охрану олигарха Хайновского. В тонкости бизнеса своего босса он не вникал, придерживаясь золотого правила:

«Хозяин сам скажет то, что нужно знать».

Он научился понимать желания хозяина даже без слов, научился разгадывать его иносказания. Хайновский никогда не говорил в открытую, что, к примеру, Ивана Ивановича Иванова следует убрать. Мог лишь, вздохнув, намекнуть:

«Надоел мне Иванов. Нервы портит».

И Порфирьев делал все, чтобы у Хайновского нервы оставались в порядке.

– Вот ужас, Николай, – улыбаясь, говорил Хайновский назавтра, – а Иванова-то нашего кто-то взорвал, да так, что машину всю разворотило. Небось чеченцы поработали.

При этом олигарх улыбался так нежно и счастливо, что Порфирьев мог не сомневаться, он угодил хозяину даже быстрее, чем тот рассчитывал.

Теперь же Порфирьев чувствовал – затевалось что-то важное и серьезное. Хайновский три дня кряду встречался со своим компаньоном Липским. Иногда даже ночью. Ходил мрачнее тучи, что-то не ладилось у них в Швейцарии. Да и в Москве на Хайновского наезжать начали с самого верха, хотя в прежние годы договаривался он с администрацией президента без труда. Даже не сам туда ездил, к нему приезжали. И вот внезапно такая срочность.

В Швейцарию Порфирьеву приходилось летать и раньше, но впервые Хайновский распорядился взять с собой четырех человек охраны. Обычно хватало и трех, постоянно живших в Берне.

Хайновский пригласил Порфирьева в свой кабинет и долго изучал заказанный накануне небольшой чемоданчик с цепочкой, на которой тускло поблескивал браслет наручника.

– Вы сами желаете везти его? – поинтересовался Порфирьев.

– Я не расстанусь с ним ни на секунду. Надо будет отлить, не сниму, двух парней ко мне приставишь. Из Берна поедем прямиком к итальянской границе, там нас встретят люди Липского.

Хайновский примерял чемоданчик, глянул на ключ от наручника.

– Ключ нестандартный, – заметил Порфирьев, – сделанный по спецзаказу. Не всяким можно отомкнуть браслет.

В аэропорту контроль прошли быстро. Зафрахтованный самолет ждал на полосе. Порфирьев ежесекундно оглядывался, предчувствовал, что кто-то может за ним следить. В последний месяц он не раз замечал в Москве слежку. То машина увязывалась, то напротив офиса день напролет торчал какой-нибудь фургон без окон. Так нагло могли вести себя лишь люди из ФСБ или налоговой полиции. Но, к своему великому удивлению, слежки он пока не обнаружил.

«Наверное, все-таки Хайновский с администрацией договорился», – с облегчением вздохнул он.

Когда они оказались на автостоянке возле цюрихского аэропорта, то в их распоряжении оказалось еще три охранника со своим джипом. Заказанный для поездки в Цюрих лимузин ушел пустым еще с летного поля. Если кто и был приставлен следить за Хайновским, он бы непременно последовал за ним.

«Всего семь человек, исключая меня, – прикинул Порфирьев силы, – есть еще один, но его учитывать не стоит».

Прилетевший с ним из Москвы субъект, в глазах Порфирьева, человеком не мог быть по определению – компьютерщик. Такому дай щелбан в лоб, он копыта и откинет. Но Хайновский этим парнем дорожил – талантливый.

– В двенадцать мы уже должны быть в Берне, – сказал Порфирьеву Павел, один из швейцарских охранников.

– Ты, Пашка, еще полгодика здесь поживешь, вообще русский язык забудешь, – потрепал его по плечу Порфирьев. Говорил охранник с явным акцентом. – Спокойная у вас тут жизнь.

– Чувствую, она уже кончается.

– Никто сильно подозрительный возле банка не крутился?

– Нет, после нападения на соседний банк наведывались только швейцарцы.

– Их опасаться нечего, – беспечно махнул рукой Порфирьев, – погнали.

Единственный из русских, кто не выделялся среди пассажиров в аэропорту, был компьютерщик Антон. Он, как крутой специалист, в котором ценят умение, а не подобострастие, мог позволить себе выглядеть не по протоколу. Джинсы, свитер, длинные мелированные волосы. Охрана же Хайновского, по случаю приезда хозяина, поголовно была одета в черные костюмы и белые рубашки с галстуками. Этот наряд разительно контрастировал с лицами парней, пугающими своей невозмутимой жесткостью. Короткая стрижка, угловатые манеры. Им бы в камуфляже ходить с автоматами.

Порфирьев ехал в головной машине вместе с хозяином, устроившись рядом с шофером. Несмотря на то, что в автомобиле имелся кондиционер, все равно стекла и слева, и справа были опущены. В салон врывался ветер и вылетал, смешанный с музыкой.

За Порфирьевым и «швейцарским» охранником-шофером расположились компьютерщик и сам олигарх.

– Как тут жизнь? – лениво интересовался Порфирьев, скользя взглядом по горному пейзажу, который казался ему нереальным.

– Как в сказке, – отзывался шофер Вадим, – есть деньги – есть и хорошая жизнь, нет – считай, ты уже не человек, – он покосился на Хайновского.

Даже Порфирьев не знал, сколько Хайновский платит охранникам, работающим в швейцарском офисе. Подозревал, что больше, чем московским. Люди, от которых зависят твои секреты, должны получать больше, чем швейцарцы, среди которых они живут, иначе секрет перестанет быть таковым.

Порфирьев чувствовал себя обиженным. Ребята, сидевшие в Берне, рисковали куда меньше его парней, а получали больше. Николай мстительно усмехнулся. Он нутром чуял, что после его приезда работа в Берне будет свернута, значит, и парней отсюда переведут. То, что трое охранников имели лучшее образование, чем он, владели двумя языками, кроме родного, Порфирьев в расчет не брал. В его представлении единственным стоящим образованием являлась Высшая школа КГБ СССР.