начало смеркаться, девушка засобиралась домой. Выходя из кафе нос к носу столкнулись с Людочкой Варфоломеевой. Маша недоумённо посмотрела на незнакомую молодую женщину, преградившую им дорогу. Та, бросив на неё мимолетный взгляд, с ехидной ухмылкой обратилась к Арсентьеву:

— Лёшик! Вот ты мне и попался! Когда же мы доделаем то, что на даче не получилось? — и она вперила плотоядный взгляд в Алексея.

Но потом, видя, что тот смотрит на неё исподлобья чуть ли не с ненавистью, перевела теперь уже внимательный взгляд на его спутницу.

— А-а, так ты себе Лолиточку нашёл? — её голос в этот момент вполне сгодился бы для приготовления сильнодействующего яда.

Маша с ужасом смотрела на эту безобразную сцену. И вдруг по выражению Лёшиного лица, по чуть дёрнувшимся рукам поняла, что если бы сейчас перед ними стоял парень, то через секунду он бы уже лежал или со сломанным носом, или с выбитыми зубами. «Не-е-т, милый дядюшка, не прав ты был!» — с затаённой радостью вдруг подумала она, — «Так на оскорбление «забавной игрушки» не реагируют!»

Алексей медленно выдохнул сквозь зубы, молча обошел Людмилу и открыл перед Машей дверь. Все полчаса, что ехали на такси от кафе до её дома, молчали. Когда вылезли из машины и стали прощаться, Маша вдруг сказала:

— Ты знаешь, я очень боялась, что ты станешь как-то оправдываться.

Алексей долго удивленно смотрел на неё и наконец ответил:

— Спасибо! А я очень боялся, что ты начнешь расспрашивать. Но… ты оказалась гораздо… мудрее, чем я мог себе представить.

— О! — капризно надув губки, воскликнула девушка, пряча лукавую улыбку, — ты уже не первый, кто говорит точно так же. Я что, уже выгляжу древней старухой?

Вместо ответа молодой человек нежно взял её руку и, поднеся к губам, поцеловал. И не отпускал гораздо дольше, чем в первый раз, когда они только познакомились.

* * *

К Елене Витальевне они попали только в вторник, тридцатого июля. Она позвонила и попросила перенести визит, поскольку были задержки с настройкой аппаратуры. Новый зонд ей прислали ещё две недели назад, но оказалось, что в новую партию успели внести кое-какие новшества, которые ни в какую не желали «дружить» с предыдущей версией той программы, которая была установлена у них в центре. Сипягина сделала Маше все необходимые исследования: МРТ, КТ, рентген, а потом долго сидела и сравнивала старые и новые снимки.

— Очень интересно! — наконец вынесла она вердикт. — Никогда раньше не видела такого прогресса за такой промежуток времени. В сущности, ничего уже можно и не делать, через несколько месяцев всё и так должно совсем в норму прийти. Разве только вот это место чуть-чуть обработать, — она показала небольшое пятнышко на одном из снимков. — Это займёт пять минут от силы. У тебя на бедре, — она посмотрела на Машу, — от прокола, в который будет вводиться зонд, будет след как от укола очень толстой иглой, ну и синяк, конечно. Пройдёт за три-четыре дня. И всё, после этого можешь хоть акробатикой заниматься. Если готова, можно завтра прямо с утра сделать.

Маша посмотрела на обоих молодых людей, напряженно слушавших пояснения врача и решительно мотнула головой:

— Я готова!

— Ну а я уверен, что если ты согласишься, всё пройдет отлично, — бодро сказал Виктор, а про себя добавил: «Вот уж этого я буду не просто желать, а умолять всех кого можно и нельзя, чтобы эта процедура прошла без малейших последствий. И злиться буду на это поганое пятнышко как никогда ни на что не злился.»

Алексей молчал, но тоже всем своим видом выражал готовность сделать что угодно, лишь бы эта пустяковая, но всё же операция, завершилась абсолютным успехом. Когда они втроём уже совсем было отправились на выход, Арсентьев попросил подождать его пару минут и вернулся в кабинет.

— Елена Витальевна! Если всё пройдет успешно, я ваш должник! Если что по моему ведомству понадобится, обращайтесь. Не дай бог, конечно, как говорится, но… — он помедлил секунду и добавил, — и, если Вам это необходимо, я могу попробовать закинуть удочку насчёт госконтракта на Ваши услуги.

Сипягина нейтрально поблагодарила и на этом окончательно попрощались до завтра.

На следующий день всё действительно прошло без всяких осложнений. Даже тот самый след от прокола оказался меньше, чем должен был бы быть. И практически без красноты вокруг, на что врач снова удивленно поцокала языком.

ГЛАВА 9

«Французский» клип был готов к двадцатому августа. А уже двадцать пятого получили разрешение от французов на использование их персонажей. Сначала старт хотели сделать второго сентября, когда во многих странах начнётся учебный год, но потом решили, что первые пару дней школьникам и студентам будет не до новинок. Успеть бы летними впечатлениями обменяться. Подумали-подумали и перенесли на пятое число. Записать закадровый текст решили третьего.

На этот раз уже первый вариант озвучки устроил всех без исключения. Текст был похож на первый, но немного отличался:

«Вы всё ещё не верите в сказки??! Разве вы забыли? Они помогают. Помогают всем, даже тем, кто в них не верит. Попробуй, посмотри! И сам убедишься!»

Было и ещё одно отличие — наличие субтитров. На французском, естественно. Про себя Виктор повторил то, первое, пожелание хоть какой-нибудь помощи, решив, что от добра добра не ищут. На всякий случай решили сделать ещё один дубль. И уже приготовились включить микрофон, как вдруг звукорежиссер бросил взгляд на один из мониторов, работающий в качестве телевизора. Там в онлайн режиме шел какой-то новостной канал и сейчас на пол-экрана мигала надпись: «Срочная новость! Стрельба в школе!» Он, извинившись, щёлкнул клавишей, включая звук и все услышали голос ведущей: «В одной из школ Челябинска произошло ЧП. Бывший выпускник этой школы, находясь в состоянии наркотического опьянения, прорвался в здание и устроил стрельбу в холле первого этажа. К счастью, никто не пострадал. Молодой человек произвёл два выстрела из обреза охотничьего ружья. Целился он по углам, крича при этом, что там притаились здоровенные крысы, и их надо немедленно уничтожить. Стрелявший задержан охраной школы и передан подъехавшим буквально в течении трёх минут сотрудникам полиции… К другим новостям…»

Все: и Маша, и Антонов, и Валентин — звукорежиссёр, и Евгений Борисович, которого снова позвали на всякий случай, более-менее облегчённо выдохнули и разом загомонили: «Слава богу, не подстрелил никого!», «Во придурок!», «Опять в школе!», «Надоели уже эти наркоманы!»

Руденко единственный молчал. Не потому, что сказать было нечего. Он с трудом сдерживал вдруг накатившее сильное раздражение и просто боялся,