Могилы тонга – табу для всех, кроме хранителя леса, или жреца, являющегося потомком похороненных там вождей; в его обязанности входит совершать приношения на могилы с целью умилостивить духов. Поистине ужасные вещи случались с теми, кто осмеливался подойти к могилам. Одна женщина недалеко от захоронений набрала фруктов сала, принялась разбивать их о ствол дерева и обнаружила, что внутри плоды кишат крошечными гадюками, которые обратились к ней со следующими словами: «Уходи! Зачем ты каждый день собираешь наши фрукты? Эти плоды не твои. Если ты унесешь их, чем же питаться нам, богам? Разве не мы вырастили это дерево?» Женщина отправилась домой и вскоре умерла, потому что боги прокляли ее.

Та же участь – хотя и незаслуженно – выпала другой женщине, которая нашла, как она полагала, маленького ребенка, собирающего ягоды на дереве. Думая, что ребенок потерялся, женщина усадила его на спину и принесла домой. Но когда она вошла в хижину и хотела усадить ребенка у огня, чтобы тот согрелся, она не смогла снять его со спины. Соседи поняли, что это вовсе не ребенок, а дух, и послали за шаманом, который «бросил кости» и «сразу все понял», но и ему не удалось оторвать ребенка отженщины. Тогда жители деревни решили, что женщина должна отнести ребенка туда, где она нашла его. Хранитель леса, сурово отчитав женщину, принес в жертву от ее имени белого петуха, умоляя обиженных духов смилостивиться над ней. «Она сделала это не нарочно. Она думала, что это ребенок, она не знала, что это бог». Когда жертва была принесена, странное существо неожиданно «слезло со спины женщины и исчезло, и никто не знал, как и куда оно отправилось. Что до женщины, то ее вдруг охватили судороги и она умерла».

Вывод из этих историй один – за добро не всегда воздается добром.

Другие легенды рассказывают о том, что случается с людьми, рубящими деревья или убивающими змей в священных местах или строящими свои хижины слишком близко к ним. Старого шамана, хранителя леса Либомбо, хватил удар, видимо апоплексический, когда он пошел посмотреть на дерево, что нависло над дорогой, построенной португальскими властями. Его собственный рассказ звучал так: «Боги подошли ко мне и спросили: «Что ты здесь делаешь? Ты должен сидеть дома!» Я упал и лишился сознания, и оставался в таком состоянии четыре дня. Я не мог есть, боги словно запечатали мне рот. Я не мог говорить! Соседи подобрали меня и принесли домой». Шаман поправился после того, как его старший сын совершил жертвоприношение; но для того, чтобы боги окончательно сменили гнев на милость, потребовалось несколько церемоний. В дальнейшем старик старался не приближаться к португальской дороге.

У кизиба, живущих на западном берегу озера Виктория, есть сказка, весьма неожиданным образом связывающая священные леса с хвостатыми обитателями неба. Однажды мужчина взял в жены странную женщину, которую он встретил на дороге – она шла одна и несла огромный барабан. (Это обстоятельство в дальнейшем никак не комментируется.) Женщина велела мужчине ни в коем случае не входить в Лес Духов, но он, разумеется, именно так и сделал. Там он встретил людей – без сомнения, предков, – которые – то ли из озорства, то ли чтобы наказать его за непослушание – сказали ему, что у его жены есть хвост. Мужчина не мог успокоиться до тех пор, пока не убедился, что так оно и есть. Тогда женщина исчезла, чтобы никогда больше не возвращаться. Но голос из населенного духами леса произнес: «Ты поверил наветам на своего ближнего, горе тебе!»

Представление о том, что мертвые возвращаются в мир живых в облике животных, в Африке распространено очень широко. В основе его лежит не идея долговременной реинкарнации, поскольку все преображения мертвых носят временный характер. Приняв облик животного, мертвые либо поднимаются из подземного мира, либо выходят из могил, или же являются людям в священных лесах, подобно старому вождю из Либомбо, который явился своему потомку – шаману – в образе зеленой свиномордой змеи. «Я сам, – сказал Нколеле, тот самый шаман, – отправился в лес с приношением, которое приготовил для богов, а потом появилось оно. Это был змей… Хозяин Леса, Момбова-Нфлопфу (Лицо Слона). Он выполз из зарослей и принялся кружить вокруг присутствующих. Женщины в ужасе бросились прочь. Но змей явился только затем, чтобы поблагодарить нас. Он не собирался кусать нас. Он сказал нам: «Спасибо! Спасибо! Вы все еще здесь, дети мои! Вы пришли с дарами и принесли мне фрукты. Это хорошо!»…Это была огромная змея, толстая, как моя нога. Змей подполз ближе, но не укусил меня. Я посмотрел на него, а он сказал: «Спасибо! Ты все еще здесь, внук мой!»

Нколеле, несомненно, обладал живым воображением. Увидев огромную змею, он уверовал в то, что она действительно могла произнести процитированные выше слова. Одна моя подруга рассказала мне, что, когда ей было восемь-девять лет, она гуляла в одном французском саду и там к ней обратился майский жук. Он сказал: «Petit fille, écoute!» («Слушай, дитя!») – и умолк. Несомненно, воображения маленького ребенка просто не хватило, чтобы продолжить речь жука.

Облик змеи духи выбирают наиболее часто – возможно, по причине, которую указал Вундт, а именно потому, что в умах коренного населения змеи ассоциируются с червями, поселяющимися в разлагающихся телах. Некоторые народы (например, коренное население Мадагаскара) верят, будто душа, покидающая тело, принимает вид червя. У коренного населения, незнакомого с научными классификациями, это представление легко распространяется на всех ползающих тварей. Впрочем, на Мадагаскаре преобладает скорее индонезийское, чем африканское влияние и, насколько мне известно, упомянутое выше представление в Африке не встречается. Африканцы к этой проблеме подходят проще: любое животное, которое они видят на могиле или вблизи нее, может являться новым воплощением умершего, в особенности это касается змей, которые словно выползают из могил. Один из африканцев, с которым беседовал Каллауэй, говорит: «Человек видит змею на могиле, возвращается домой и говорит: «О, я видел его сегодня, он грелся в солнечных лучах на своей могиле!»

Зулусы утверждают, что только определенные виды змей являются амадлози. Другие разновидности змей, включая несколько ядовитых, «считаются обычными тварями: они никогда не были людьми… а всегда были только животными». (К таким животным причисляют и свиномордую змею, которую, как мы успели убедиться, народ тонга из Либомбо считает змеей-духом, впрочем, у тонга речь может идти о других видах змей.) Из тех змей, что «были людьми», некоторые, хотя и не все, не ядовиты. Однако не всякий представитель этих видов змей обязательно является предком. Змей-предков можно узнать по тому, как они себя ведут, заползая в хижину. Иногда достаточно того, что они вообще посещают дома людей; змеи-предки не едят лягушек или мышей. Они ничем не выдают своего присутствия в хижине до тех пор, пока их не обнаружат; они не боятся людей; «змея, заползшая в хижину, не вызывает у людей страха… а лишь только радость, они сразу понимают, что пришел вождь деревни». С другой стороны, «когда в хижине появляется обычная змея, она принимается раскачиваться из стороны в сторону; она боится людей, и они убивают ее, потому что знают – эта змея дикая». «Змеи-люди», если их регулярно кормить и не дразнить, становятся ручными – этим можно объяснить поведение свиномордой змеи Момбо-ва-Нфлоп-фу. С другой стороны, народ яо считает, что когда мертвые возвращаются в облике змей, то делают это исключительно для того, чтобы досаждать людям, а значит, их можно убивать без всяких угрызений совести. Если зулус по незнанию убьет змею-итонго, она непременно придет к нему во сне, чтобы пожаловаться, и «ему нужно будет принести искупительную жертву».