Догматически твоя,

Дж.

Первый урок у нас физкультура. Второй урок того же учебного дня, который начинается в 8.35, — это ланч, который лучше было бы назвать завтрако-обедом. Ланч проходит в спортивном зале, что очень удобно, поскольку далее идут еще два урока физ-ры один за другим. После этого у меня урок английского языка начального уровня, а затем еще один обед. Далее — ничего. Для меня это означает поход в зал для выполнения домашнего задания.

Это ненапряжное расписание не является привилегией выпускного класса. Некий хакер взломал новую компьютерную программу школьной администрации, и теперь у всех учеников Пайнвилльской школы расписание совершенно безумное. Приблизительно двадцать пять процентов всех школьников были на физкультуре одновременно со мной. Мы все скучились на трибунах, возмутительно нарушая правила пожарной безопасности, и так и сидели там до конца учебного дня, пока администрация школы пыталась разобраться с поломкой.

— Что случилось, моя белая сестра?

Я обернулась и с радостью увидела человека, которому была действительно рада.

— Кого я вижу! Мой черный друг!

Пепе и я стукнулись кулаками.

— Я уж было решил, что эта ошибка с расписанием была задумана администрацией, чтобы притеснить черных братьев, — сказал он. — Но теперь я вижу, что вы, белые, тоже пострадали от Большого Человека.

Мы постоянно шутим на тему его «черности» и моей «белости». Когда Пепе ведет себя как гангстер из черного квартала, меня это не раздражает, потому что он (в отличие от мисс Хайацинт Анастасии Вэллис и бесчисленных белых, подражающих чернокожим) делает это ради смеха, а не потому, что хочет, чтобы так оно и было. (К тому же, в отличие от Хайацинт и всех этих «негров» из Пайнвилльской школы, Пепе даже идет быть черным.) Бесить чрезмерно напряженных сторонников политической корректности весьма прикольно.

Прошлой весной мы подружились с Пепе на почве противостояния глупости всех остальных наших одноклассников на уроках французского. К тому же ему нравятся мои статьи в «Крике чайки», что, естественно, очень льстит мне. Мы также вполне благополучно миновали первый чрезвычайно неприятный момент, который оказался важным для нашей дружбы. Я была уверена, что влюбленность в Пепе очень быстро рассеется, как только он узнает меня получше. Я имею в виду, что в меня не так уж трудно влюбиться, пока не знаешь, что я совершенно сумасшедшая. Так что я была просто шокирована, когда после восьми месяцев ежедневного общения он спросил меня, не хочу ли я пойти с ним посмотреть французский фильм, который крутили тогда в местной библиотеке в рамках Международного фестиваля кино. Еще больше я была поражена, когда он предпочел остаться друзьями после того, как я отвергла его, а сделала я это потому (повторяйте за мной), что я не теряю голову от людей, которые не кажутся мне идеальными на все сто процентов. А это условие гарантирует то, что моя девственная плева останется нетронутой и воздухонепроницаемой и что скоро ее можно будет использовать в качестве спасательного круга.

— Эй, Джесс!

Бриджит тоже была на этом забавном уроке. Сейчас она размахивала руками, чтобы привлечь мое внимание.

— Здесь, здесь!

Бриджит сидела на трибуне одна. Вроде как. Она была окружена со всех сторон девятиклассницами, которые держали тем не менее безопасную дистанцию. Сам факт, что они таращили на Бриджит глаза в беспредельном восхищении, сам по себе четко идентифицировал их как новобранцев. (Все девицы из десятого, одиннадцатого и двенадцатого классов уже люто ненавидели Бриджит за ее квазиизвестность, о чем свидетельствовали постоянные указывания на нее пальцами и слова «Кем она себя возомнила?», постоянно доносившиеся из-за кольца поклонников.) Более того, все эти Сексуальные Малышки были одеты в чрезвычайно откровенные наряды. Их счастье, что администрация была слишком занята расписанием и не ввела дресс-код.

Если Бриджит все это и замечала, то виду не подавала.

— Ты идешь? — спросила я Пепе.

Он покачал головой.

— Не-a, ты иди. Она у нас звезда, а мне приходится драться за второстепенные роли.

— Ну, ладно.

После сложного ладонь-скольжение-хлопок-за-спиной-щелчок-пальцем-по-груди маневра, который обозначает, что мы братья-по-духу-номер-один, Пепе удалился.

Я подошла к Бриджит.

— Привет, на тебя опять все таращатся, — сказала я, сделав телодвижение в сторону девчонок, которые пытались сохранить спокойствие, что у них не получалось.

— Неужели? — Бриджит без интереса огляделась. — Ну и ладно. А чего Перси не подошел, ну, сказать привет или чего еще?

— Он подавлен твоим величием, — ответила я.

— Ерунда какая-то, — сказала она, наблюдая, как он удаляется. — Не понимаю, почему все ведут себя так, как будто снимаются в видео — это такое большое дело.

Я тоже не понимаю. Лично меня очень бы подавляло, если бы я была объектом ложных слухов о моих отношениях с участником мальчиковой музыкальной группы. Но это всего лишь я.

— Ты уже видела Сару и Мэнду? — спросила я.

— Страшилу и Страшилище? — Бриджит сделала гримасу. — Нет. А ты?

— Сегодня нет, — ответила я. — Но недавно столкнулась с ними в торговом центре.

— Неужели? Странно, что Страшилище не была занята охаживанием чьего-нибудь дружка и вместо этого пошла по магазинам.

У меня не было настроения снова перетирать то, как Мэнда переспала с Бэрком, пока Бриджит была в Лос-Анджелесе. Боже, это случилось целых два года назад. Несмотря на то что Бриджит уже явно разлюбила Бэрка, она никогда не упускает возможности напомнить всем, какая Мэнда шлюха. Но мне уже надоело об этом говорить, поэтому я сменила тему.

— Сара прилично уменьшилась в размерах за это лето.

— Синяк наконец-то рассталась со своим жиром? — Бриджит была настолько удивлена, что даже временно перестала называть ее Страшилой и перешла на менее оскорбительное прозвище. — Пять, десять, двадцать килограммов? На сколько она похудела?

Я никогда в жизни не сидела на диете. И я просто не представляю, потеря какого количества веса превратила Сару из увесистой трапеции в вытянутый прямоугольник. Не думаю, что мои геометрические объяснения будут понятны Бриджит. Математика не является сильной ее стороной.

— Не знаю, — сказала я. — Наверное, намного.

— Когда дело касается, типа, важных вещей, ты никогда ничего не знаешь.

Что касается ее понимания важного, я с ней полностью согласна.

Бриджит встала и прикрыла бледно-белой ладонью глаза от солнца, которое вливалось в помещение через открытое окно. Она всматривалась в толпу, выискивая похудевшую Страшилу. Я тоже огляделась, нашла Сару за тридцать секунд, но не успела я показать на нее Бриджит, как увидела нечто гораздо более неприятное.