его племянницы родился сын, прислал богатые подарки и пригласил Миклоша в Крион вместе со всем семейством. Господарь наш Матяш заподозрил в сем приглашении предательство и, дабы оградить новорожденного наследника от участи заложника, не оскорбляя короля, отписал, что поклялся побратиму своему Палу Карои, что Миклош с женой и сыном встретят весну в Сакаци…»

Хроника монастыря Святого Ласло Алатского

Глава 1

1

– Как красиво! – сакацкая господарка набросила на плечи шаль с осенними листьями. Аполка вышивала ее для подруги с первого дня знакомства, тщательно подбирая шелка. И угадала! В вишневом, оранжевом и алом Барболка стала еще красивее, жаль, муж не оценит. Пал Аполке тоже нравился, хоть она и не могла понять, что нашла чернокудрая красавица в седом витязе. Однажды агарийка спросила об этом мужа, тот задумался и сказал, что не знает, но любовь и на воде горит, и в соломе гаснет. Может, и так, но как было бы страшно, если б ее отдали не за Миклоша, а за Пала Карои.

Устыдившись своих мыслей, Аполка порывисто обняла подругу, та ответила недоуменным взглядом и улыбнулась, в черных глазах блеснули золотые искры. В Сакаци про них с Барболкой говорят, что они словно весна с осенью, одна цветами да птицами хороша, другая – вином да охотой. Миклош любит весну, Пал – осень, и все счастливы.

– Не хочу домой, – призналась Аполка, – так бы и не уезжала.

– И не уедешь, – тряхнула кудрями сакацкая гица. – Пал говорит, Матяш… свекор твой пишет, чтоб не спешили вы. Боится Лукача из Алати отпускать.

– И правильно делает! – Миклош вечно так! Подкрадется, как кот, и прыгнет. – Что мы в Агарии позабыли? Бабочек, так они и тут летают.

Любимый все помнит. Все! Старую акацию, ее признание, алую бабочку, нагадавшую им любовь… Аполка счастливо улыбнулась:

– Я Барболке шаль вышила. Тебе нравится?

– Как же иначе? – Миклош поднес к губам Аполкину руку. – Эти пальчики творят чудеса, но к такой шали нужны серьги. У тебя – серебряные лани, а гице нужны золотые лисицы! Аполка, подарим Барболке рубины?

– Не надо, – замотала головой подруга, – не люблю я золото.

– Эх ты, пасечница! Тебе волю дай, ты в рябиновых бусах будешь бегать, – укорил Миклош. – Пойду отпишу отцу, что мы остаемся, и про серьги не забуду.

– Ты любишь рябину? – Аполка расправила шаль на плечах подруги, любуясь своей работой. – Жаль, я не знала, а то бы вышила.

– Рябина людям в помощь выросла, – тихо сказала Барболка. – Говорят, увидел в стародавние времена грозовой господарь девицу красоты неописуемой, сошел к ней с коня. Полюбили они друг друга, а в благодарность из крови ее девичьей и своего огня вырастил грозовик рябину, оттого ее нечисть и боится. Рябина огнеплясок приваживает, а они из спутников самые сильные. С огнепляской только Смерть сладит, мармалюце там или упырю – конец.

– Огнепляски? – Аполка широко распахнула глаза. – Кто это?

– Было четыре господаря, – Барболка казалась удивленной, – над грозой, над камнем, над ветрами да над водами. Ну, а какой господарь без свиты? Вот и сотворили они себе спутников. И каменных, и водяных, и огненных, и ветровых. Господари сгинули, а спутников еще нет-нет да и встретишь. Особенно если места знать. Огнеплясок по осени в рябинниках искать надо.

– Я похожее про акацию слышала. И про розу кошачью, – призналась Аполка, – но не грозовой господарь их вырастил, а весенние охотники. У нас в замковом колодце статуи их спрятаны, только ты не говори никому. Знаешь, их ведь не всегда демонами считали…

– Да какие ж они демоны, Охотнички-то вечные? – всплеснула руками Барболка. – Смерть они гонят, а как остановятся, всему конец придет: реки загниют, леса высохнут, детишки родиться перестанут, ветер и тот умрет. Нет, нельзя им погоню бросать…

– Мне они снились, – зеленые глаза Аполки затуманились, – я тогда маленькой была. Они такие красивые… Демоны не могут быть такими.

– Я тоже их видела, – кивнула Барболка и замолчала, вспоминая о чем-то своем. – Знаешь, Аполка, а может, не стоит вам здесь оставаться? Нехорошие тут у нас дела бывают, а ты чужая здесь, гадюку от ужа не отличишь…

2

Барболка давным-давно убежала по делам, а Миклош не вернулся: то ли заговорился с Палом, то ли еще что. К полуночи Аполка не сомневалась, что муж заночует в холостяцких спальнях. Дурачок, боится, что не совладает с собой и она снова понесет, вот и бывает у жены лишь в «пустые» дни. А вот она не прочь завести второго ребенка прямо сейчас.

Аполка давно поняла, что свекор только и думает, как бы отложиться от ненавистной ему Уэрты, но молодую женщину пугало не само предательство, а то, что Мекчеи проиграют. Дед Матяша пробовал восстать, а до него был еще какой-то Золтан Веселый, но Крион держал крепко. Мятежников казнили; раньше агарийку это не заботило, но страх за любимого заставил замечать все, и не только замечать, но и думать. Миклош не просто так всю осень и ползимы с местными господарями проохотился, дядюшка не зря тащит ее с сыном в Крион, а свекор прячет их в Сакаци. Что-то готовится, но это безумие. Уэрта сильнее и, если что, призовет на помощь церковь и Гайифу, а кто поможет алатам? Призрачные охотники?

Жена наследника отложила нитки и иголку. Будь что будет, но она скажет свекру, что он ничего не добьется и многих погубит. Миклош это тоже понимает, иначе откуда у него по утрам под глазами черные круги? Пусть в Алате и не привыкли перечить отцам, но муж должен сказать «нет»! Ради их любви. И хватит оттягивать разговор!

Аполка надела зеленое, отороченное куницей платье, переплела волосы, вдела в уши серьги с танцующими на усыпанных изумрудами шарах ланями. Зеркало отразило юную женщину с очень серьезным лицом; на бледном лице блестели зеленые глаза, и, словно отвечая им, загадочно мерцали изумруды. Аполка и раньше знала, что красива, об этом говорили мать и сестры, пели менестрели, намекали знатные гости, но в Алате светлые глаза и волосы были чудом. Что ж, чем прекрасней и желанней жена, тем сильней в споре с отцом муж. Агарийка нежно тронула обручальный браслет и вышла. Сакаци спал, только у ворот горели факелы да пылали четыре неизменных костра во дворе, отгоняя зимнее зло.

В здешних краях ложатся с курами, а встают с петухами. Если только не пляшут ночь напролет. Она тоже плясала в Темную Ночь, но быстро устала, да и пить кислое вино и целовать чужих мужчин было неприятно. Миклош посмеялся, на руках отнес ее в спальню, но потом ему пришлось вернуться. Будущий господарь не может все время сидеть с женой, как бы он ее ни любил, но… Но так ли уж ему хочется править Алатом? Да, он наследник, но случается,