Я ничего не ответил, только испуганно посмотрел на суровую, покрытую шрамами военачальницу.

– Можете прекращать этот фарс, Марло. Они не тронут вас – теперь вы мой.

Старая привычка заставила меня поднять голову, чтобы отыскать камеры наблюдения среди завитков и орнаментов палатинских рококо и барокко. Хоть мне и не удалось ничего найти, я прекрасно сознавал, что это не было похоже на поведение невинного человека.

Усмехнувшись, я сказал в ответ:

– Мне не нравятся пытки.

– Мне тоже, – призналась рыцарь-трибун и кивком подозвала своего ликтора, пожилого сэра Уильяма Кроссфлейна. – Но война требует трудных решений. И мне не нравится, когда мои солдаты играют в подобные игры. Я взяла вас к себе, но не потому, что вам так захотелось. А потому что вы мне нужны, и я уверена, что лейтенант Лин сумеет держать вас под строгим контролем.

Я хотел ответить, хотя и не знал, что тут можно сказать, но рыцарь-трибун еще не закончила:

– Тем не менее я считаю, что вы были правы. Вы сделали редкую вещь. Глупую, но редкую. Возможно, вам этого и не видно из здешних безопасных скал, но война длится слишком долго…

Она замолчала и затрясла головой, вероятно, чтобы отогнать какие-то видения.

– Вы хотели бы взять с собой кого-то еще? Кого я могу призвать на военную службу.

Я помедлил в нерешительности, поскольку мой очевидный выбор лежал за пределами возможностей рыцаря-трибуна:

– Я хотел бы поговорить с тавросианским ксенологом доктором Ондеррой.

– Она из другого государства, – возразила Смайт. – Я не могу нанять ее.

– Зато я могу, – ответил я, хотя и не вполне понимал, откуда знаю, что это возможно. – Если мы хотим изображать из себя федератов, то не должны все как один пахнуть легионами.

На губах трибуна появилась тонкая улыбка.

– Кто-нибудь еще? – кивнула Смайт.

И вопреки всему я тоже улыбнулся:

– О да.

Я вышел из грунтомобиля на частной взлетной площадке на окраине Боросево. Рабы-умандхи перетаскивали грузы в шаттл. Багровое солнце возвышалось над восточным горизонтом, наблюдая за разгоравшимся днем, уже успевшим стать жарким, каким и должен быть мой последний день на Эмеше. Поставив чемодан рядом с собой, я вынул красные очки из кармана угольно-черного камзола, который нашла для меня замковая прислуга. Мои «нелепые сюртуки», как называл их Гибсон. Ну хорошо, он был не так уж и не прав. Я поторопился одеться и уже начинал потеть. Надоевшие коррективы, закрепленные на руке и боку, только усиливали эффект.

Водитель открыл дверцу, суетливо вытащил из грунтомобиля оставшуюся часть моего скудного багажа и пошел следом за мной по взлетной площадке, туда, где меня поджидали несколько человек. Одни – чтобы полететь вместе со мной, другие – чтобы попрощаться. Валка поспешила ко мне, и я быстро убедил водителя оставить багаж умандхам и их лорариям. Я с беспокойством наблюдал за этими созданиями, вспоминая, каким грохочущим, стремительным вихрем они набросились на нас тем вечером на складе. С того времени я не видел их так близко от себя и невольно насторожился.

– Вы уверены, что это хорошая идея? – спросила Валка, понизив голос, чтобы ее слова не разнеслись по всей взлетной площадке.

Над нашими головами кувыркалась в небе стая орнитонов, шлепая белыми крыльями по воздуху.

– Нет, доктор, – ответил я, не в силах скрыть облегчение, – но я рад, что вы пришли.

Инстинкт подсказывал мне, что нужно взять ее за руку, но моя ошибка с Кирой до сих пор ощущалась металлическим привкусом на языке, к тому же я еще не забыл поцелуй Анаис и потому ограничился улыбкой.

Валка подошла ближе, и мой инстинкт панически заверещал, но я сохранил твердость в ногах и ровное дыхание. Она улыбнулась и прошептала так тихо, чтобы было слышно только мне:

– Что ж, не похоже, чтобы у меня оставался выбор, после того как я помогла вам…

Она отстранилась, но улыбка ее осталась прежней, не раскаявшейся.

– …Впрочем, возможно, с вами я узнаю больше, чем могла бы здесь.

– У сьельсинов есть все ответы, – сказал я, уверенный в своей правоте. – Вам ведь это нужно? И мир в Галактике, чтобы можно было отыскать их.

– Надеюсь, вы не ошибаетесь, – снова улыбнулась Валка, отступив на шаг, и оглянулась туда, где остальные уже поднимались по трапу в шаттл, направляющийся к «Непреклонному» и к тому поврежденному судну, которое Райне Смайт выбрала для нашего полета.

– Здесь этот мастер меча. Ваш друг.

– Кто? Олорин? – Я вытянул шею, заглядывая ей через плечо. – Зачем?

– Он сказал, что хочет попрощаться с вами.

– Хорошо, раз так, – скованно кивнул я. – Пожалуй, нужно поговорить с ним.

– Я буду в шаттле.

Олорин Милта стоял рядом с челноком, напоминающим черного жука, окутанного морозным туманом, что поднимался от топливопровода. Завидев меня, он шагнул вперед. Одна рука была продета сквозь парадную полумантию, вторую он поднял в приветствии, и тяжелый шелк захлопал на ветру за его спиной.

– Лорд Марло!

– Сэр Олорин, – поклонился я, – какая неожиданная честь!

К моему изумлению, мастер меча отдал мне ответный поклон, вытянув правую руку в подражание имперским придворным манерам.

– Хотел повидаться с вами перед вашим отлетом. У меня для вас кое-что есть.

Я удивился еще сильней, когда он отцепил один из трех мечей, что носил у бедра, и протянул мне навершием вперед. Машинально я протянул к нему онемевшие пальцы, не находя слов для ответа.

Такой меч не постыдился бы взять в руки даже император. В него было вложено все искусство джаддианских оружейников, и хотя предназначение их ремесла – создавать красоту, никакой мастер не смог еще больше облагородить этот меч. Такой тонкой работы я больше не встречал за полторы тысячи лет. Даже мозаики и фрески дворцов императорского присутствия не сравнились бы с ней, поскольку они слишком изощренные и кричащие. А это было искреннее и чистое искусство: рукоять, покрытая кожей такого густого красного цвета, что казалась почти черной, навершие и гарда из накладного серебра с единственной петлей возле защитной прокладки от дождя вокруг устья, из которого должен выскакивать клинок.

– Я не могу принять этот меч – он достоин лучшего хозяина, чем я.

Улыбка Олорина сменилась мрачной серьезностью.

– Не стоит недооценивать себя, – сказал мастер, – вы можете принять его. Разве не вы командуете этой странной экспедицией?

– Только формально, – покачал я головой, – на самом деле главным будет Бассандер Лин. А я…

Тут я понял, что выгляжу неучтивым и прервал себя: