ее сложила, положила ее на нижнюю полку тележки. На верхней полке стояли блюда, накрытые крышками из зеркальной стали.

— Есть яичница, творог, бутерброды с маслом и сыром, чай, кофе, булочки и всякие джемы, что вам сделать или вот сардельки есть … — она так застенчиво предлагала, как буд — то от того, что он останется не доволен зависит ее работа.

— Давай все попробую, я так голоден и мне давно так не предлагали, — Арест хотел показать пальцем, что ему надо положить на тарелку и достал свою правую руку из под простыни. Рука у него была перебинтована, видно он переломал себе вчера пальцы. Посмотрел на левую руку она тоже была перебинтована, но пальцы гнулись, видимо эту руку он не сломал.

Она, тем временем, не теряла времени и не нуждалась в помощи, накладывала на тарелочки различные сочетания блюд и ложила тарелки на дощечку, выполнявшую роль столика, прямо перед лежащим больным.

Арест попытался преподняться, но уперевшись руками в кровать испытал резкую боль от всего израненного тела и даже не поднялся ни на миллиметр. Он лежал как мешок, не способен был управлять собой. Как смешны были его желания получить неизвестно, что от это девушки, он не мог даже пошевелиться.

Она увидела его попытки подняться и взяла пульт направила его на кровать и верхняя часть его тела вместе с кроватью поднялась, он оказался в полусидячем положении, удобном для приема пищи. Арест не успокаивался, он не верил, что он не может самостоятельно кушать.

— Вы должны понять, что вам ни стоит ни о чем волноваться, врачи все знают про вас, что вам нужно в данный момент. Сейчас вы не можете шевелить даже руками, я вам помогу. Если, что — то нужно просто скажите, не нужно думать, что я, что — то забуду, просто расслабтесь … — сказала таким же тихим голосом Изабелла, но смысл был строгий как у доброй знающей свое дело женщины.

Но Арест, все равно, потянулся за вилкой и попытался взять ее правой рукой, но не смог ее удержать, она выпала из раскоряченных загипсованных пальцев. Затем попытался взять левой рукой, но так как он был не левша, то у него получилось не уклюже, да еще и не удобно от перебинтовки. Она наблюдала за ним молча, как за беспомощным маленьким ребенком наблюдает мама. Арест совсем не давно наблюдал эту картину, также его жена наблюдала за их малышом. Она дала ему полность насладиться своей беспомощностью, а затем с улыбкой предложила свою помощь. Арест тоже не отказался, когда Изабелла молча села около него взяла ложку с творогом и поднесла к его рту.

— А почему бы нет, спасибо, давно не чувствовал себя малышом, — пошутил Арест пережевывая творожок.

Она кормила его из ложечки очень терпеливо, дожидаясь пока он оближет ложку, не спеша наполняла следующую. Он подчинился ее темпу спокойствия, ему было очень хорошо и комфортно. Когда он держала ложку перед ним, он смотрел боковым зрением на ее ровнодышащюю грудь, когда она тянулась за новой порцией он наслаждался уже прямым взглядом ее фигурой с другого ракурса. Прием пищи проходил в напряженно радостной обстановке. Можно было почувствовать себя на месте руководителей этого свободийского государства.

Арест, ни куда не торопясь, перепробовал все блюда и даже отпил все напитки, чтобы следующий раз уже выбирать, то, что ему понравилось больше всего.

— А что, Изабелла, каждый раз будут разное меню или одинаковое … — просто для поддержания разговора, спросил он.

— Нет, господин Гельмутс, у нас очень разнообразное меню, за то время, пока у нас находится один пациент ни разу блюда не повторяются, хотя все зависит от желания клиента, встречаются и те кто заказывает что — то свое …

— Все я наелся, давно я с ложечки не ел, наверное лет двадцать пять назад … — пошутил Арест, надеясь что она улыбнется.

Но она сохраняла услужливо серьезный вид выражения лица. Он постоянно хотел пофлиртовать с ней, забывая, что это было не нужно. Ее ему дали в полное подчинение и прямым текстом это ему говорили. Сказывалось то, что у молодого Ареста пока не было опыта руководства людьми и его подсознание постоянно забывало, что он может просто тихим голосом говорить свои решения, обязательные к исполнению. Он же стремился быть равным, как буд — то он пытался заинтересовать эту девушку своим чувством юмора или своими достижениями.

«Еще бы ей рассказал, что он светланец и как он какая там жизнь интересная, чтобы ее заинтересовать», — и сам улыбнулся от своих не разумных идей. Как бы он не захотел ее заинтересовать собою лично, это все было бесполезно, она уже была заинтересована работой, а не им лично, а все лишние слова просто бы показали слабость его разума, не контролирующего свои чувства.

— Все вы по завтракали, наелись … — вежливо и учтиво, прервала она его саморазоблачающие мысли.

— Да я, хотя давно так замечательно не завтракал и хотел бы продлить этот миг подольше, но оставлю место в желудке и для обеда …

— И правильно, на завтрак можно не наедаться, еще впереди много приемов пищи, к тому же большая восстанавливающая программа …

— Какая интересно программа восстанавливающая, если такая же интересная как и завтрак, то я за …

Изабелла убрала тарелки на тележку, собрала все крошки видимые крошки с постели, поднялась и увезла тележку в тот угол, в котором она стояла. Затем, сразу же подошла к окнам и стала закрывать жалюзи, потом подошла к кровати где лежал пациент, нагнулась над ним и стала поправлять ему подушку и одеяло вокруг. Ее тело почти касалось его лица, а запах потрясающих духов просто окутал его мысли, он находился полностью под ее волшебством. Мужчина думает, что женщина специально его соблазняет, а оказывается она просто занимается своими обязанностями и не думает о чем он.

Она, наконец, поправила все вокруг и даже собрала крошки с его груди, нежно прикасаясь к нему и подняла лицо. Он увидел ее выажение лица, оно было сосредоточенное, а ее глаза смотрели не на него, а на общую обстановку. Выглядела как человек, а вела себя как робот.

— Вам нужно сейчас поспать, вы очень слабы, после приема пищи, требуется передышка, такому ослабленному организму, — сказала он смотря уже на него, с какой — то нежностью, видимо она уже испытывала к нему уже симпатию как к молодому человеку, а не как просто к пациенту.

— Да никогда я не спа-ал, после завтрака, —