а впрочем, его чувства Скривенера не особенно занимали. Почему-то ему вспомнился старый анекдот, когда ирландский барышник говорит довольному покупателю необъезженного коня: «Ей-ей, вас ублажить не трудно, сэр!»

Перед входом в «Мирабель» Аннетта замедлила шаги. Руку Скривенера она отпустила, но за Альберто продолжала держаться.

— Мы еще немножко прогуляемся по набережной, — сказала она, и Скривенер заметил, как она метнула взгляд в сторону озера — туда, где темнел строй деревянных пляжных кабинок, ключи от которых скорее всего имелись у Альберто.

— Что ж, тогда пожелаю вам обоим доброй ночи, — отозвался Скривенер.

Аннетта Лимож подарила его чарующей улыбкой:

— Вечер был просто сказочный! Прямо не знаю, как вас отблагодарить!

Вот и я не знаю, подумал Скривенер. На прощанье он вскинул руку, поймав себя на том, что этот жест одновременно смахивает на папское благословение и на фашистское приветствие, и направился к дверям отеля. Его поднял на второй этаж сонный лифтер. Постель в его номере была расстелена на ночь, пижама лежала сверху. Все чисто, аккуратно, целомудренно! Костюм, который он перед уходом оставил на кресле, заботливо повешен в шифоньер, заметки к лекциям сложены стопочкой. Скривенер зажег лампу на прикроватном столике; дорожный будильник показывал без четверти два. Он подошел к окну и решительным движением задернул шторы. Потом взял томик Тургенева в мягкой обложке, который читал в самолете, положил его на подушку вместе с очками и стал не спеша раздеваться.

С Аннеттой Лимож Скривенер увиделся только ближе к полудню. В десять утра он позвонил к ней в номер и услышал совершенно заспанный голос. Она явно еще не пришла в себя после восторгов минувшей ночи и еле ворочала языком. Скривенер поспешил положить трубку, предупредив, что позвонит через час. До одиннадцати он успел принять душ, одеться, позавтракать и даже совершить краткую прогулку. На повторный звонок никто не ответил; телефонистка на коммутаторе предположила, что мадемуазель Лимож, вероятно, в ванной. Больше Скривенер звонить не стал. Швейцарский коллега должен был заехать за ним в отель ровно в полдень, и без пяти минут двенадцать Скривенер спустился в вестибюль. За три минуты до полудня из лифта выплыла Аннетта. Она снова облачилась в полосатые брючки, изумрудно-зеленую блузку и босоножки. Волосы у нее были распущены по плечам, губы ярко алели. Она напоминала спелый персик, только что сорванный с дерева, — увы, не им, не Скривенером.

— Все улажено, — весело сообщила она, подходя. — Машину я заказала. В полпервого заеду за Альберто.

Как нарочно, в этот момент в вестибюле появился дородный господин в сером костюме с котелком в руке; господин двинулся прямо к нему.

— Мистер Роберт Скривенер? — осведомился он вкрадчивым голосом с немецко-швейцарским акцентом. — Имею честь представиться: Франц Либер, секретарь Международного общества литераторов. Счастлив приветствовать вас в Женеве!

— Благодарю вас, — ответил Скривенер и, слегка замявшись, добавил: — А это… мм… мадемуазель Лимож.

Толстяк церемонно поклонился.

— Как жаль, герр Либер, что вы увозите от нас мистера Скривенера! — прощебетала Аннетта. — Если бы не этот ваш официальный прием, мы бы с ним провели чудесный денек на природе, в горах!

Герр Либер растерянно взглянул на Скривенера:

— Какое-то недоразумение? Я что-то перепутал?

— Нет-нет, — успокоил его Скривенер, торопясь загладить неловкость. — Все в порядке, мы с вами давно уговорились.

Секретарь Общества, обуреваемый стремлением представить свою организацию как эталон гостеприимства, принялся уверять, что приглашение на прием распространяется и на любых друзей их почетного гостя. Однако Скривенер, уловив в глазах Аннетты колебание, поторопился поставить точку: он всерьез опасался, что в число «любых друзей» может попасть пляжный инструктор.

— Большое спасибо, но у мадемуазель Лимож весь день уже расписан, — сказал он и, повернувшись к Аннетте, бросил: — Увидимся перед лекцией. Если вернетесь раньше меня, оставьте записку внизу, у портье.

Уйти, уйти поскорее — вдруг ей взбредет в голову отменить поездку в горы и потащить Альберто на прием! Он натужно улыбнулся представителю принимающей стороны и произнес:

— Ну что, поехали?

Когда они сели в ожидавший у дверей автомобиль, Скривенер окинул беглым взглядом далекие горы, на вершинах которых и сейчас, в июне, белел снег, и подумал, какие сладостные часы могли бы его ожидать на залитой солнцем горной лужайке или на берегу звенящего студеного ручья… А вместо этого ему предстояло убивать время в душном ресторане какого-то отеля. Почетный гость, ничего не скажешь! И пока он сидит за ланчем, продавщица из Цюриха и смазливый малый с женевского пляжа будут предаваться удовольствиям намного более приятным и разнообразным, чем гастрономические. И между прочим, за его счет.

— Я глубоко сожалею, — начал герр Либер. — Если бы вы предупредили меня, что будете в Женеве не один, я мог бы заранее пригласить вашу… я правильно понял — вашу племянницу?

— Нет, это просто знакомая, — сухо пояснил Скривенер.

— Нижайше прошу меня простить. Не надо ли прислать билеты для мадемуазель Лимож или для кого-то еще, кого вы пожелаете позвать на свою лекцию?

— Насколько я знаю, мадемуазель Лимож уже позаботилась о билетах.

— Прекрасно. Превосходно. После лекции, как всегда, будет скромный фуршет. Мистер Скривенер, я хотел бы перед вами извиниться: у нас возникли небольшие проблемы, о которых я не имел возможности заблаговременно вас известить. Дело в том, что из-за летних отпусков и еще ряда факторов вне сферы нашего влияния мы не смогли реализовать достаточное количество билетов на вторую лекцию, которую вы столь любезно согласились прочесть. Билеты на первую практически все проданы, но что касается второй… — Он в замешательстве умолк и, раскрасневшись от волнения, беспомощно моргал глазами за стеклами очков.

— Понимаю, — произнес Скривенер. — Вы хотели бы отменить вторую лекцию?

— Решение, разумеется, за вами, — поспешил уточнить герр Либер. — Но я думаю, вам было бы не очень приятно видеть незаполненный лекционный зал. Тратить свое драгоценное время ради малочисленной аудитории…

— Да-да, отменяйте, спокойно отменяйте, — перебил его Скривенер и уловил на лице собеседника моментальное облегчение.

Наконец они прибыли на место, и Скривенер очутился в центре разноголосой группы мужчин и женщин; их было два или три десятка, и с каждым надо было познакомиться, каждому пожать руку. Затем все проследовали в ресторан, где был накрыт длинный стол, украшенный флажками европейских стран.

Как правило Роберт Скривенер любил обсуждать достоинства своих книг на встречах с читателями. То, что обычно обсуждалось — избранные отрывки из «Мадригала», философская основа «Созвездия Быка», даже не слишком, пожалуй, актуальная тема «Любимцев Фортуны», — способствовало укреплению контактов с просвещенной частью читательской аудитории. Сегодня, однако, по непонятной ему самому причине контакт установить не удавалось. Было неинтересно, попросту скучно.