Для подноса боеприпасов под огнем русские мобилизовали злополучных местных жителей. Русские продвигались вперед, улица за улицей, но встречали отпор и несли тяжелые потери всегда, когда оказывались на открытом пространстве, простреливаемом немецкими и венгерскими силами. Положение обороняющихся было еще хуже: рядовой Денеш Васс карабкался по раненым из гражданских и военных, которые лежали в коридорах командного пункта его подразделения. Чья-то рука поднялась и вцепилась в его шинель. «Это была красивая светловолосая девушка примерно 18–20 лет. Она шепотом попросила меня: “Возьми пистолет и застрели меня”. Я посмотрел на нее внимательнее и с ужасом понял, что у нее нет обеих ног»8.

Все жители города – мужчины, женщины и дети – ужасно голодали. Были съедены все 25 000 лошадей гарнизона. Из 2500 животных в зоопарке выжили только 14, остальные погибли под советским огнем или были забиты на мясо; в течение нескольких недель по рельсам в подземных туннелях бродил лев, пока его не поймал советский отряд, специально направленный для этой цели. После собрания в штабе 26 января один немецкий офицер записал следующее: «Уходя из зала после собрания, некоторые командиры вслух возмущались тупым упрямством Гитлера. Даже в СС многие начинают сомневаться в разумности его руководства»9. Высокопоставленный венгерский генерал 1 февраля докладывал в министерство обороны: «Положение со снабжением невыносимо. Дневной паек на следующие пять дней составляет: 5 г свиного жира, 1 ломтик хлеба и немного конины… Постоянно увеличивается распространение вшей среди солдат, особенно среди раненых. Есть уже шесть случаев сыпного тифа»10. Люфтваффе продолжала сбрасывать мизерное количество продовольствия, основная часть которого оказывалась на территории, занятой русскими войсками. Голодающих горожан, пытавшихся в поисках пищи вскрыть сброшенные с парашютом контейнеры, убивали на месте. В родильном отделении больницы нянечки прижимали к груди лишившихся матерей младенцев, чтобы хотя бы немного согреть их своими телами, пока младенцы медленно умирали от голода.

На протяжении всей осады продолжалось истребление евреев Будапешта. Утром 24 декабря боевики партии «Скрещенные стрелы» приехали на автомобилях к еврейскому детдому на улице Михая Мункачи, вывели детей и нянечек во внутренний двор находившихся поблизости Радецких казарм и построили их в одну шеренгу перед пулеметом. Детей спасла внезапная атака русских, которая принудила палачей спасаться бегством, но родителей этих детей депортировали и казнили задолго до этого счастливого дня. Множество других евреев выводили на набережную Дуная и там расстреливали; лишь горстке узников удалось бежать, спрыгнув в ледяную реку

Офицер венгерской пехоты сделал замечание мальчишке из ополчения «Скрещенных стрел», который избивал старуху в колонне евреев, обреченных на расстрел: «Сынок, у тебя есть мать? Как ты можешь так поступать?» Мальчик небрежно отвечал: «Дядя, это всего лишь еврейка…»11 С середины октября 1944 г. до падения Будапешта в городе погибли или пропали без вести примерно 105 453 еврея. Оставшиеся в живых влачили жалкое существование. Вот описание очевидца сцены в гетто:

«По узкой улице Казинци, низко склонив голову, толкают тележку ослабевшие мужчины. На грохочущей колымаге трясутся обнаженные человеческие тела, желтые, как воск, негнущаяся рука одного из мертвецов, вся в черных пятнах, свесилась с тележки и колотится о спицы колеса. Они останавливаются перед банями Казинци, за обветшалым фасадом свалены тела умерших, заледеневшие и твердые, как дерево… Я пересек площадь Клаузал. В центре площади вокруг мертвой лошади сидели на корточках и стояли на коленях люди и ножами кромсали труп, добывая мясо. Желтые и синие кишки, похожие на желе, с холодным блеском вывалились из распоротого брюха изуродованной мертвой лошади»12.

Шведский дипломат Рауль Валленберг, который, как многие, оказался в ловушке в Будапеште, пытался помешать уничтожению евреев, предупреждая немецких командиров, что им придется за это отвечать. Но убийства продолжались, иногда вместе с евреями убивали венгерских полицейских, которых направляли для защиты евреев. Впоследствии Валленберга убили русские.

К началу февраля немецкие потери продолжали расти, а запасы – истощаться; большая часть Будапешта лежала в руинах. Повсюду бушевали тысячи пожаров, один за другим пожирая дворцы, коттеджи, общественные здания и многоэтажные дома. Круглые сутки слышались взрывы и артиллерийский огонь. Советские самолеты на бреющем полете расстреливали и бомбили город, раненые солдаты беспомощно лежали на виду атакующих самолетов и кричали от безысходности. Повсюду наблюдались гротескные сцены: например, противотанковая пушка, замаскированная персидскими коврами из реквизита оперного театра. Напуганные лошади, рыдающие женщины и дети; паникующие солдаты то пытались удрать, то забивались в любую щель в поисках укрытия.

Бои шли одновременно в разных частях города. В результате атак и контратак здания несколько раз переходили из рук в руки. Венгерских солдат, которые дезертировали во все бόльших количествах и переходили на сторону русских, ставили перед жестоким выбором: вступить в Красную армию и сражаться против своих бывших товарищей или отправиться в Сибирь. Те, кто выбирал первое, в качестве знака различия получали на шапку красную ленту, вырезанную из парашютного шелка, и немедленно возвращались обратно в бой. Удивительно, но русские относились к этим предателям по-товарищески: например, один командующий стрелкового корпуса пригласил венгерских офицеров на ужин. После войны выяснилось, что смертность среди тех, кто выбрал плен, и потери среди вступивших в Красную армию оказались примерно равны. В неразберихе, когда каждый искал себе союзника, венгерские коммунистические группы Сопротивления старались как-нибудь помочь советским войскам (например, убивая главарей и боевиков партии «Скрещенные стрелы»). В конце января множество заключенных оппозиционеров были расстреляны своими соотечественниками на террасе Королевского дворца, большинство из них – после пыток.

11 февраля 1945 г. сопротивление в Буде прекратилось. Командующий венгерской зенитной артиллерией разоружил немецких военнослужащих в своем штабе в отеле Gellert, поднял белый флаг и приказал солдатам расстреливать любого, кто не подчинится приказу и будет продолжать сопротивление. В эту же ночь остатки гарнизона и старшие офицеры предприняли попытку вырваться из окружения: одни – малыми группами, другие – толпами. Большинство из них скосил советский огонь, потери были настолько велики, что на открытых пространствах лежали груды мертвых тел. Командир бронекавалерийской дивизии СС и трое его офицеров выбрали самоубийство, когда стало ясно, что им не удастся спастись бегством. Еще 26 рядовых СС застрелились в саду дома на улице Диошарок. Командир бронетанковой дивизии был убит советским пулеметным огнем. Пожилой венгерский полковник Янош Вертесси перебегал улицу, споткнулся, упал ничком и выбил свой последний зуб. «Не мой день», – сказал он с сожалением, вспомнив, что ровно 30 лет назад его, пилота Первой мировой войны, сбили и взяли в плен. Вскоре после этого его схватили и расстреляли бойцы Красной армии.

Две тысячи раненых солдат лежали в подвалах Королевского дворца. Свидетель, который случайно обнаружил их, рассказывал: «Гной, кровь, гангрена, экскременты, пот, моча, табачный дым и порох смешались в удушливом зловонии»13. Обреченный гарнизон погрузился в панику и междоусобицы. Два солдата ворвались в операционную, где хирурги только что вскрыли живот раненого бойца, и начали стрелять друг в друга через операционный стол. Вскоре после этого здание охватил пожар, в котором погибли почти все раненые. В штабе генерала Пфеффер-Вильденбруха молодой сержант надел брошенную форму своего командира, и его немедленно застрелил обезумевший рядовой. В общественных зданиях города среди разрезанных картин, разбитого фарфора, поломанной мебели и брошенных личных вещей бесцельно бродили отставшие от частей солдаты. Повсюду бушевали пожары.