— Ежедневно — нет, слишком большая нагрузка. Если оповестите заранее, раз в неделю собираюсь приезжать на расширенное заседание. Насколько я помню, у вас плавающий график, — Роберт повернулся к председателю. — Можно ли это организовать?

— Конечно, Роберт, без проблем. Еще могу присылать вам еженедельный отчет, — ответил председатель.

— Да, спасибо, будет очень кстати.

— Роберт, вопрос о вашем самочувствии, если позволите? — запросил Малкольм.

— Я в порядке. И согласно отчету врачей, меня ожидает полное выздоровление. Вы именно это хотели узнать?

— Да, вы, как всегда, правильно поняли, — Малкольм одарил присутствующих лучезарной улыбкой, он вполне оправился от первоначального шока. — Но особой уверенности у вас нет, не так ли?

«Ах ты старый хитрец, Малкольм», — подумал Роберт: — Не в данном случае. Я доверяю своему врачу.

— До вашего тридцатипятилетия осталось всего несколько месяцев. Нас ожидает коронация? — спросил кто-то из зала. Новое лицо, этого человека Роберт не знал.

— Совершенно верно, через полгода. Времени должно хватить на подготовку к церемонии.

Малкольм покосился на левую руку Роберта — рукав задрался, оголив поврежденный участок кожи. Роберт поспешно натянул рукав.

— Чтобы уже полностью отбросить вопросы о здоровье, как проходит ваша регенерация?

— Процесс начался, но идет медленно, поэтому и даю себе несколько месяцев. Тем не менее, с регенерацией или без, я в состоянии исполнять свои обязанности.

— Охотно верю, Роберт, — неожиданно мягко проговорил Малкольм и быстро отвел глаза, но во взгляде мелькнуло нечто странное.

Это выражение. Оно появлялось в глазах матери, друзей, знакомых. У хранителя, когда тот приехал с первым визитом. Сейчас Малкольм посмотрел точно также. Роберт задумался. Поначалу он воспринял это как жалость, но то, что отразилось на лице Малкольма больше походило на чувство вины, ведь Роберту не пришли на помощь, оставив погибать на малоизвестной планете.

5

Они встретились после заседания, выбрав для беседы уютный кабинет. Стол, кресла, небольшой диван у стены, стеллажи с книгами. Приоткрытое окно-дверь выходило на широкий балкон с видом на бухту. Снаружи стояла полуденная тропическая жара, в воздухе скопилась влага, духота сковывала движения. Роберт закрыл окно, плотно задернул шторы, включил настольную лампу — мягкий свет, которой создавал в кабинете атмосферу комфорта — выбрал кресло возле стола. Малкольм придвинул кресло с другой стороны и сел напротив. «Как студент и учитель», — подумал Роберт, с той лишь разницей, что учительское место занимал он, а не Малкольм.

Старейший представитель Совета и наиболее консервативный, Малкольм чем-то напоминал Роберту деда со стороны матери, разве что был моложе. Высокий, худощавый, с еще только начавшими седеть волосами. Строгий и несколько чопорный, всегда подчеркнуто официальный. С Малкольмом было сложнее всего. Он не просто не соглашался, но абсолютно не принимал всерьез молодого принца, давая понять, что Роберта для него не существует. И продолжал игнорировать по прошествии шести лет.

Роберт не торопился с беседой, спокойно рассматривал собеседника, предоставив Малкольму возможность начать первому.

«А он постарел, седины, так точно добавилось! — думал Роберт. — И стал еще худее, будто высыхал с каждым годом. Но глаза прежние, карие, живые. И взгляд. Вина ушла, осталась легкая ирония».

— Действительно рад вас видеть, — сказал Малкольм.

— Всегда предполагал, вы больше радовались, что от меня избавились.

— Ну что вы, Роберт! — Малкольм натянуто улыбнулся и вздохнул. — Пожалуй, придется объяснить. И разговор предстоит не из легких, трудно признавать собственные ошибки.

— Ошибки? То, что со мной обращались как со щенком, всего лишь ошибка? — Роберт ответил резче, чем следовало и помрачнел. Он не собирался давать волю эмоциям, но не сдержался.

— Вы не совсем правы, — спокойно возразил Малкольм. — Я могу продолжать?

— Да, конечно.

Роберт подумал, что если еще раз его назовут не правым, то вскипит. Нервы никуда не годились, самоконтроль он так и не восстановил.

— Проблема, с которой мы столкнулись никак не относилась к вашему возрасту или темпераменту. Хотя темперамент тоже имел значение. Вам известно, почему коронацию проводят в возрасте тридцати пяти лет?

— Полная передача кода короля, а по сути набора ментальных способностей, в сознательном и достаточно зрелом возрасте. Это официальная формулировка.

— Именно. Вам передача кода технически не требуется, церемония предстоит формальная.

Роберт нахмурился.

— Ребенок в королевской семье рождается с купированным набором способностей, максимизация происходит во время коронации. Вы же владеете кодом в полном объеме. Ума не приложу как так получилось, возможно у хранителей найдется объяснение. А теперь представьте, что столкнулись со вчерашним подростком, обладающим неуемной и почти неуправляемой силой? Подростком, который не осознает своих возможностей и давит, взглядом, голосом, жестом. Вас попросту боялись.

— Не понимаю.

— Мы боялись вас, Роберт. Мы все. Отсюда и желание, отстранить, осадить и взять под контроль — срабатывал элементарный инстинкт самосохранения. Надеюсь вы сумеете простить и нас, и вашего деда.

— Не предполагал ничего подобного, — пробормотал Роберт. — Почему никто не пытался со мной поговорить?

— Мы переусердствовали, со страху наложили в штаны, — усмехнулся Малкольм и сделал паузу, чтобы Роберт оценил неожиданно жаргонное выражение.

Роберт молчал и хмурился, шутка осталась без внимания.

— Вы росли без отца. Только Винсент обладал достаточной мощью и авторитетом, чтобы направлять и сдерживать.

— То есть ломать об колено показалось наиболее эффективной стратегией? — Роберт разозлился. Особенно досаждало то, что позволил себе злиться. Он встал и подошел к окну, раздвинул шторы, пропуская в комнату солнечный