В другом предположении, то есть если он откажется от свидания, что случится? Габриэль компрометирует себя. Может быть, ждут только одного ее неосторожного поступка, чтобы погубить ее. Любящая, мужественная, способна на все, она в самом деле приедет к Эсперансу, а если ее застанут на подобном свидании, она действительно погибнет. Нет, говорил ему рассудок, она этого не сделает. Притом зависит от меня, чтобы она этого не сделала. Я предпочитаю умереть, чем отправиться в Фонтенебло, холодно обращаться с ней при свидетелях смешным прощанием. Что касается тайного разговора, в конце его, может быть, будет смерть. Я не поеду в Фонтенебло; но неужели я буду так глуп и так низок, чтобы сказать ей, что я не поеду? Неужели я вызову фанфаронством безумное великодушие, результат которого погубит благородное создание? Нет, вместо того чтобы уехать завтра, я уеду сегодня. Только Грациенна уйдет отсюда, я уеду вслед за нею. В эту минуту, когда она будет отдавать свой ответ Габриэль, я сделаю уже пятьдесят лье; в ту минуту, когда Габриэль будет ждать меня в Фонтенебло, я уже выеду из Франции; в ту минуту, когда она приедет ко мне сюда, как она говорит, дом превратится в груду пепла, уже холодного, хозяин сделается тенью, басней, Габриэль не найдет даже предлога, чтобы повредить себе. Вот как может действовать мужчина, вот как можно спасти женщину! Это решено, это сделано!

— Грациенна! — сказал он.

Грациенна подошла с сердцем, сжатым от этого продолжительного ожидания, которое казалось ей дурным знаком поспешности Эсперанса исполнить желание ее госпожи.

— Моя добрая Грациенна, ты говорила правду сейчас. Опасности велики около нас, но мы к ним привыкли. Я поеду в Фонтенебло. Я поеду завтра. В котором часу герцогиня предпочитает меня видеть?

— Если вы приедете на охоту, то утром, и когда вы воротитесь, мы сумеем найти минуту устроить вам разговор с герцогиней.

«Вечером у меня будет больше времени», — подумал Эсперанс и сказал:

— Я предпочитаю вечер, Грациенна.

— Герцогиня тоже предпочтет. После ужина она скажется нездоровой и уйдет; она будет совершенно свободна.

— Но как я войду в замок?

— Это мое дело. Будьте через час после наступления ночи у витой лестницы на Овальном дворе. Будут ужинать, и никто не может вас заметить в эту минуту. Я отведу вас на место, которое назначит герцогиня.

— Хорошо, — сказал Эсперанс. — Ночь наступает в шесть часов, я буду в семь у витой лестницы.

— Я ухожу с радостью; мне гораздо веселее, нежели было, когда я пришла.

— Ты ничего не говоришь мне о герцогине, — грустно сказал Эсперанс. — Она по-прежнему прекрасна, не правда ли?

Грациенна покачала головой.

— Если б вы видели, как она писала это письмо, — отвечала она, — вы не так медлили бы дать мне ответ.

— О! не думай, чтобы я колебался, — сказал Эсперанс, тронутый до глубины сердца. — Неужели ты не понимаешь всех моих опасений? Дитя, знай, что ее жизнь зависит от неосторожности, которую я позволил бы ей сделать.

— Знаю, и поэтому сердце мое билось так сильно, когда я несла эту записку. Эта записка — доказательство, доказательство смертельное.

— Успокойся, — сказал Эсперанс с волнением, от которого прерывался его голос и дрожала рука, — от этого доказательства не умрет никто.

Он зажег свечу и, страстно поцеловав письмо на всех местах, до которых могла дотронуться рука Габриэль, сжег бумагу и растер пепел между пальцами.

— Ты расскажешь ей все, что видела, Грациенна, и повторишь все, что я сказал. Я люблю Габриэль до самой смерти; запомни это хорошенько, Грациенна.

— Да, я запомню это, я это думаю почти так же нежно, как говорите вы.

— И что бы я ни сделал, Габриэль должна сказать себе: «Он это сделал из любви ко мне».

— Но что вы сделаете? — вскричала молодая девушка, испуганная тоном, которым были произнесены эти слова.

— Я скажу это завтра вечером герцогине, — поспешил прибавить Эсперанс, стыдясь, что увлекся счастьем послать такое важное прощание той, которую он не хотел больше видеть.

Грациенна, успокоенная этим ответом, улыбнулась и пошла к лестнице. Точно будто Эсперанс не мог решиться отпустить ее.

— Тебе трудно будет воротиться в Фонтенебло, — сказал Эсперанс, — холодно, носилки идут медленно. Я бьюсь об заклад, что на переезд понадобится семь часов.

— Я буду спать дорогой; я так рада, что привезу завтра утром ответ, который обрадует мою госпожу.

Она ушла. Эсперанс удержал ее и побежал к шкатулке.

— Что вы ищете? — спросила она.

— Сегодня в первый раз ты принесла мне от нее письмо, — прошептал молодой человек, — я имею право заплатить тебе за это.

Он вложил ей в руку изумрудное ожерелье, богатство которого вырвало крик восторга у Грациенны.

— Я никогда не осмелюсь это носить! — вскричала она.

— Эти-то изумруды? Это мой цвет, — сказал он, улыбаясь, — меня зовут Эсперанс; помни обо мне.

Говоря таким образом, он поцеловал ее; этот поцелуй, этот подарок имели, несмотря на усилия Эсперанса, торжественность, которая возбудила в Грациенне недоверчивость еще больше прежнего, и она хотела просить у него объяснений, когда три удара раздались в дверь.

— Это меня зовет управляющий, — сказал Эсперанс, — должно быть, случилось кое-что важное.

Грациенна спряталась за занавес. Эсперанс отворил дверь, спрашивая что случилось.

— С вами хочет говорить какая-то женщина, — шепнул управляющий.

— Как ее имя?

— Она не хочет сказать.

— У меня нет дела ни с какой женщиной, откажите ей.

— Она настаивает, и это иностранка, она и выражается и понимает плохо. Я мог только понять, что она называет вас Сперанца.

Молодой человек вздрогнул.

— Женщина низенькая, смуглая, живая? — спросил он.

— Да, очень живая.

— Откажите, откажите скорее! — сказал Эсперанс, выталкивая его из комнаты.

Но тот остановился на лестнице. Женщина, которой он хотел отказать, загораживала ему дорогу. Она не послушала двух лакеев и решительно шла к Эсперансу, несмотря на отказы и усилия трех человек.

— Сударыня, — сказал наконец взбешенный управляющий, — вы слышали приказания монсеньора?

— Скажите ему, что дело идет о его жизни, — сказала иностранка, продолжая идти вперед.

Возвысив голос, так чтобы ее слышал Эсперанс — она знала, что он стоит за дверью — она прибавила по-тоскански:

— И о жизни еще более драгоценной для вас, Сперанца!

Эти слова, произнесенные мрачным тоном, не допускали сопротивления. Эсперанс поручил Грациенну управляющему, с приказанием вывести ее по потайной лестнице. И чтобы ускорить уход Грациенны, которая колебалась, не понимая, он шепнул: