Преображение Герцена из мятежника в инвестора, из критика Ротшильда в его клиента во многом символизировало всеевропейскую смену настроения — как и желания Джеймса играть в такую игру с печально известным революционером. Знал ли он, что деньги, которые он передает Герцену, используются для финансирования «Голоса народа»? Если и знал, его это не беспокоило. В 1849 г. революция закончилась, и чем более стремительно и неуклонно шел с тех пор процесс экономического развития, тем менее вероятным было повторение 1848 г. Герцен, со своей стороны, видел в Ротшильдах олицетворение этого сдвига от революционной политики: «Ротшильду… надобно с утра в бюро, чтоб начать капитализацию сотого миллиона; в Бразилии мор, в Италии война, Америка распадается — все идет прекрасно; а тут ему говорят о безответственности человека и об ином распределении богатств — разумеется, он не слушает».

Конечно, впереди лежала новая эпоха — эпоха конфликтов внутри капитализма, а не против него, и между государствами, а не между классами.

Естественно, в XIX в. фунт стерлингов стоил значительно больше, чем сейчас, главным образом из-за инфляции, этой вечной черты экономической жизни, начиная с 1950-х гг. Точнее, в 1800 г. фунт стоил примерно в 25 раз больше, чем он стоит в наши дни. Из-за того что в течение XIX в. цены стремились к падению, на самом деле он стоил гораздо больше (примерно в 50 раз), чем в 1900 г. Иными словами, покупательная способность фунта за прошедшее столетие упала примерно на 98 %: по меркам 1900 г. сегодняшний фунт стоит всего лишь два пенни (по десятичной системе).

Чтобы приблизить исторические цены к современному читателю, ученые часто пользуются индексами цен и подсчитывают, какая сумма в XIX в. «соответствует» современным фунтам. Сделать это достаточно просто. Возьмем для примера общее состояние Натана Майера Ротшильда на время его смерти в 1836 г., которое, по моим подсчетам, составляло около 3,5 млн ф. ст. (см. главу 11). Следуя обычной системе, чтобы «конвертировать» эту цифру в фунты 1995 г. с допуском на инфляцию за последние 160 лет, читателю всего лишь нужно умножить цифру на 35,5, получив 124,25 млн ф. ст.

Трудность заключается в том, что при подобных подсчетах не принимаются во внимание резкие перемены в структуре экономики и относительных цен, которые менялись на протяжении двух последних столетий. Стоимость жизни на самом деле довольно бессмысленное понятие, потому что природа жизни — то есть что мы покупаем на деньги — очень изменилась за 200 лет. Как справедливо отмечает биограф Джеймса де Ротшильда, «состояние… — в сущности, возможность покупать столько-то акров земли, нанимать столько-то работников, содержать столько-то резиденций». 150 лет назад труд в Европе стоил гораздо дешевле, чем сейчас (отсюда огромные количества людей, занятых в услужении), а налоги были ничтожными; и наоборот, многое из того, что сейчас считается «необходимым», было тогда дорогой роскошью, если существовало вообще. Рассчитанные на долгое время индексы цен, которые применяют для подобных расчетов, также под вопросом из-за неточности определения (содержания примерной товарной корзины).

Как нам кажется, точнее сравнивать стоимость денег с нынешним валовым внутренним продуктом (ВВП). Преимущество такого метода заключается в том, что он показывает покупательную способность определенной суммы денег — то есть метод дает приблизительное представление о том, сколько годового совокупного производства, выраженного в текущих ценах, можно на это купить. Выраженное в пропорции к ВВП Великобритании (562 млн ф. ст. в 1836 г.) общее состояние Натана на день его смерти было эквивалентно примерно 0,62 %; 0,62 % от ВВП Соединенного Королевства на 1995 г. (605 100 млн ф. ст.) составляет 3 млн 752 тысячи ф. ст. — гораздо более крупная цифра, чем та, которую можно получить путем простого умножения!

Еще одним способом передать значение первоначальной цифры является возможность увязать ее с ВВП на душу населения; у этого способа то преимущество, что он привносит в уравнение изменение численности населения. Таким образом, 3,5 млн ф. ст. Натана следует сравнить с ВВП на душу населения за тот же период, который составлял 22 фунта — таким образом, Натан накопил примерно в 160 тысяч раз больше ВВП на душу населения; та же цифра в 1995 г. с учетом тогдашнего ВВП на душу населения (около 10 тысяч 430 ф. ст.) составляет 1 млн 669 тысяч ф. ст. Становится ясно, что по меркам нашего времени Натана можно назвать миллиардером.

Однако даже такой метод вводит в заблуждение, поскольку не принимает в расчет большее неравенство XIX в. В отсутствие прогрессивного налогообложения и «государства всеобщего благодеяния» (социального обеспечения и пр.) распределение дохода и, в меньшей степени, богатства было куда более неравномерным, чем в наши дни. Очень богатые личности и семьи встречались гораздо реже, чем сегодня, и пропасть, которая отделяла Ротшильдов почти от всех остальных жителей Великобритании, очень широка. Уже в 1911–1913 гг. не менее 87 % всех жителей Англии и Уэльса в возрасте 25 лет и старше — 16 млн человек — владели менее чем 100 фунтами по сравнению с 0,2 % — 32 тысячи человек, — которые владели более чем 25 тысячами ф. ст. Ротшильды оставались на самой вершине этой богатой элиты. В 1915, 1916 и 1917 гг., когда они стремительно начали умирать один за другим, внуки Натана — Натти, Лео и Альфред — оставили 6 млн 494 тысячи ф. ст., то есть почти 0,1 % всего капитала, принадлежавшего всем взрослым жителям Англии и Уэльса. Иными словами, они оставили своим наследникам столько же, сколько и 191 тысяча человек из нижних 87,4 % населения.

Были ли Ротшильды самой богатой семьей в XIX в.? Подсчеты Рубинштейна, связанные с британскими миллионерами, не позволяют назвать точные цифры для состояний, превышающих 1 млн ф. ст. до 1858 г.; однако кажется маловероятным, чтобы остальные 11 человек, названных в период 1810–1856 гг., оставили своим наследникам столько же, сколько Натан. Ближайшим к нему стал банкир Уильям Дж. Денисон, который в 1849 г. оставил наследникам 2,3 млн ф. ст. (в том числе недвижимость на 600 тысяч ф. ст.). Долгое время никто не мог сравниться с Натаном. И лишь в 1857 г. оптовый торговец текстилем, англо-американский банкир Джеймс Моррисон оставил от 4 до 6 млн ф. ст. Натан не только умер богаче, чем фабрикант железных изделий Ричард Крошей и фабриканты текстиля Роберт Пиль и Ричард Аркрайт; он, кроме того, оставил наследникам больше, чем герцог Куинсберри, герцог Сазерленд и герцог Кливленд. Если рассматривать период 1860–1899 гг. в целом, всего 23 человека оставили имения, стоившие 1 млн 800 тысяч ф. ст. или больше, причем четверо из них были Ротшильдами (сыновья Натана Лайонел, Энтони, Нат и Майер). Хотя по отдельности они не считались богатейшими людьми своего времени — Рубинштейн приводит два имения дороже 3 млн ф. ст., — ни одна другая семья не могла сравниться с Ротшильдами размером коллективного богатства. Вместе братья оставили 8,4 млн ф. ст.: если бы Натан, подобно всем миллионерам-аристократам, оставил состояние единственному наследнику, Лайонел, несомненно, стал бы богатейшим человеком в Великобритании. На самом деле богатейшим человеком в мире, скорее всего, был его дядя Джеймс, который, по своей смерти в 1868 г., как сообщалось, оставил своим наследникам около 1,100 млн франков (44 млн ф. ст.), хотя, по другим подсчетам, его состояние составляло около 193 млн франков (7,7 млн ф. ст.)