Не знаю, сказал ли это бывший султан в шутку, или всерьез хотел, чтобы те, кто поднял руку на коронованную особу, были подвергнуты такой страшной казни, но у меня от его слов мурашки побежали по коже. К чести Сан Саныча, он не стал развивать эту тему и сухо сказал Абдул Гамиду, что все виновные будут строго наказаны. Кого-то из них повесят, а кого-то пожизненно отправят туда, куда Макар телят не гонял, и где живые будут завидовать мертвым.

Пока майор Османов, тщательно подбирая слова, переводил все сказанное, я вспомнил о каторге на Сахалине и в Нерчинске, а также о знаменитом «каменном мешке» – камере в бобруйском форту «Фридрих Вильгельм». Она была построена немецкими инженерами по образцу средневековых темниц Европы. В этой яйцевидной камере невозможно было ни сесть, ни встать, ни лечь. Поворочавшись несколько дней в таком «каменном мешке», узники так и не могли найти нормальное положение для тела и сходили с ума. Об этой камере в свое время писал Герцен, заявив, что «лучше отбывать наказание в Сибири, но не в страшной тюрьме на реке Березине».

Потом, когда эмоции немного улеглись, пошел более конструктивный разговор. Император рассказал своему собеседнику о ходе следствия и о предварительных его выводах, а также о предполагаемых заказчиках убийства Александра II. Зная нравы своих бывших британских союзников, Абдул Гамид был как-то не очень сильно удивлен услышанным. Ну, а австрийцев, которые по своей алчности и глупости вляпались в это гнусное дело, бывший султан не по-восточному коротко охарактеризовал – «шакалы».

– Мой дорогой друг, – сказал Абдул Гамид императору, прихлебывая душистый кофе по-арабски из маленькой фарфоровой чашечки, – я прошу тебя запомнить, что ты можешь полностью во всем полагаться на меня. Хотя сейчас мое новое государство еще слишком слабо, и вооруженные силы его только-только начали формироваться, но даже тот неполный батальон, который вооружили и начали обучать мои уважаемые советники из Югороссии… – тут бывший султан с благодарностью взглянул на меня и на майора Османова, потом кивнул нам и прижал правую ладонь к сердцу, – даже он будет направлен в твое распоряжение, чтобы вместе со славными русскими войсками поучаствовать в наказании подлых британцев и трусливых австрийцев.

– Спасибо, друг, за добрые слова, – ответил ему Александр, с аппетитом уминая шербет, – только я думаю, что с теми, кто оказался замешанным в убийстве моего отца, я разберусь сам. Но сказанное тобой я запомню, и в случае необходимости войска Ангорского эмирата получат возможность сразиться, вместе с доблестными русскими войсками, с нашим общим врагом. А подобный вариант развития событий, – добавил император, – вполне возможен. Великобритания потерпела сильное поражение, но еще не раздавлена окончательно. Силы ее достаточно велики, и если дать ей передышку, то боюсь, что нам снова придется ставить на место этих подлых бриттов. А как следствие – новая кровь и новые потери.

– Мой друг, – сказал Абдул Гамид, печально глядя на русского императора, – я все это прекрасно понимаю. Я внимательно ознакомился с документами, которые предоставили мне Тамбовцев-эфенди и Мехмед Хаджи, – после этих слов последовал вновь вежливый полупоклон в нашу с Османовым сторону, – и из них я узнал о планах отторжения от Османской империи Кипра и о последующей аннексии Египта, который формально находился под моей властью. Как говорит мой новый советник Фарид-паша, «с такими союзниками и враги не были нужны».

Я решил вмешаться в задушевную беседу бывшего султана и нового русского императора.

– Скажите, уважаемый Абдул Гамид, а как себя ведут ваши соседи? Не пытается ли кто-нибудь из них под шумок отщипнуть кусок территории вновь образованного Ангорского эмирата?

Бывший султан не спеша допил кофе, после чего поставил пустую чашечку на перламутровый столик, пригладил свою черные усы и, с хитрой улыбкой взглянув на меня, сказал:

– Эфенди, я не хочу вам лгать и рассказывать, что дела в моем новом государстве идут блестяще и все мои подданные живут, как в раю. Это совсем не так. Мне уже пришлось строго наказать некоторых местных беев, которые не захотели признать мою власть. Сложные у нас отношения и с персами, которые натравливают диких курдов на деревни, в которых живут турки.

Ну, ничего, и до них дойдет черед. Необходимо наладить пограничную службу, связь, и тогда разбойникам будет труднее грабить моих подданных.

Император с сочувствием посмотрел на бывшего султана. Он прекрасно понимал, что все происходящее сейчас на территории нового государственного образования – Ангорского эмирата – во многом следствие крушения могучей Османской империи. И произошло оно не без помощи России и Югороссии. Впрочем, как еще древние говорили, Vae victis! (Горе побежденным!).

– Дорогой друг, – сказал Александр III, обращаясь к Абдул Гамиду, – к сожалению, вскоре я буду вынужден попрощаться с тобой. Мне предстоит долгий и печальный путь в Санкт-Петербург, где мой бедный отец, убитый злодеями в Софии, будет похоронен в Петропавловском соборе – нашей родовой усыпальнице. А пока христианский (и не только) народ тут в Константинополе все идет и идет к его телу, выставленному в храме Святой Софии, чтобы с ним попрощаться. Когда закончится траур, я буду рад встретить тебя в качестве своего гостя в столице Российской империи. Там мы более подробно поговорим обо всех наших государственных делах. Я надеюсь, что наша дружба со временем станет еще крепче, ибо, как говорится, нет лучшего друга, чем бывший враг…

Император встал из-за стола и, выпрямившись во весь свой огромный рост, обнял за плечи худощавого и невысокого Абдул Гамида. От избытка чувств Сан Саныч даже смахнул со щеки слезу. Бывший султан тоже расчувствовался.

Мы с майором Османовым переглянулись. Похоже, что в самое ближайшее время взаимоотношения старых извечных врагов – турок и русских – станут действительно дружескими. Ну, до определенного предела. В конце концов, сейчас им стало уже нечего делить. О принадлежности Константинополя и Проливов никто больше не спорил. Лезть же в глубину Анатолийского нагорья, где на протяжении уже нескольких веков жили турецкие крестьяне, нам тоже не было никакой необходимости. Попробуем, может быть, в этой реальности все со временем наладится, и на Черном море уже больше никогда не будет литься кровь и греметь выстрелы…

8 августа (27 июля) 1877 года, полдень. Константинополь, дворец Долмабахче

Адмирал и генерал Конфедерации Рафаэль Семмс

Позавчера президент Дэвис наконец-то выписался из больницы. И вчера он несколько часов беседовал с адмиралом Ларионовым.

А сегодня нас пригласили к пяти часам в один из залов дворца Долмабахче, где пройдет торжественная церемония подписания договора о восстановлении Конфедерации. Именно то, для чего президент Дэвис и генерал Форрест прибыли из-за океана в этот далекий город.

Я человек военный, и для подобных мероприятий полагается парадная белая форма. Но вот незадача – она у меня осталась в здании, где разместили американскую делегацию. А до часу дня я еще встречался с русскими морскими офицерами, ведь к договору прилагаются весьма обширные военные протоколы, и нужно было все подготовить так, чтобы мы знали, что именно получим от русских – и как мы сможем со своей стороны им помочь.