он разговаривает посредством лицевых мышц, я не могу его понять – слишком чуждый язык. А тело чужака всегда скрыто сковывающей движения подстилкой, как у вдовца, принявшего Обет молчания. Мало-помалу я привык к его гигантским размерам и угловатому расположению конечностей. Поначалу мне казалось, что он постоянно произносит какие-то корявые, бессвязные фразы, ужасный бессмысленный танец идиота, но в конце концов я понял: он всего лишь производит исключительно функциональные движения. А сейчас я понял кое-что еще. В его жестах нет слов, но есть все же некая выразительность. Он смотрел на меня, и я различил оттенки гнева и печали – отчетливо, будто в Сембрийском танце. Та же безвольная неподвижность, согбенность, признание поражения. Ни единого слова – и все же он сумел показать, что исполнен горечи, жалости, нетерпения и безысходности. Он сказал мне, что устал меня мучить и просит ему помочь. Я уверен, что понял его! Я пытался ответить, сказать: «Чего ты хочешь от меня? Только скажи, что тебе нужно!» Но я был слаб, говорил невнятно, и он не понял. Он так и не понял меня.

И теперь я должен умереть. Несомненно, он придет посмотреть, как я умираю; но он не поймет мой смертный танец.

Новая Атлантида

Когда я ехала домой после недели отпуска, проведенной в Диком Краю, моим соседом в автобусе оказался какой-то странный тип. Довольно долго мы молчали; я штопала чулки, а он читал. Потом, не доехав несколько километров до Грешема, автобус сломался. Закипел котел. Вечная история, если водитель хочет выжать больше тридцати километров в час. Наше замечательное транспортное средство относилось к разновидности Сверхзвуковых Роскошных Паровиков Дальнего Следования и обеспечивало «поистине домашний комфорт», то есть там имелся туалет и сиденья были достаточно удобные, по крайней мере те, что еще не успели полностью расшататься, поэтому все пассажиры остались дожидаться в автобусе; к тому же шел дождь. Естественно, завязалась беседа – раз уж автобус сломался и теперь надо было ждать неизвестно сколько. Мой сосед поднял свою брошюрку и побарабанил по ней пальцами – с педантичностью школьного учителя, ожидающего ответа нерадивого ученика, – а затем изрек:

– Интересно. Я вот тут читал, что из морских глубин поднимается на поверхность какой-то новый материк.

Мои синие чулки были явно безнадежны. Все-таки, кроме дырок, надо иметь хоть что-то, чтобы нитку цеплять.

– А в каком океане?

– Ученые пока точно не знают. Но большинство считает, что в Атлантическом. Кроме того, есть признаки, что нечто аналогичное происходит и в Тихом океане.

– А перенаселенность океанам, случайно, не грозит? Как там с плотностью континентов? – съязвила я, в шутку, конечно. Я чуточку злилась, во-первых, из-за поломки автобуса, а во-вторых, из-за того, что изношенные вдрызг синие чулки когда-то были очень хорошими и теплыми.

Он снова побарабанил пальцами по своей брошюрке, покачал головой и с самым серьезным видом сказал:

– Нет, старые континенты опускаются на дно морское, уступая место новым. В этом легко можно убедиться.

Действительно, убедиться можно. Остров Манхэттен теперь даже при отливе ушел под воду больше чем на три метра, а на площади Жирарделли-Сквер в Сан-Франциско устроили устричные садки.

– Я думала, что уровень океана повышается просто потому, что льды на полюсе тают.

Он снова покачал головой:

– Это лишь один фактор из многих. Вообще-то, благодаря парниковому эффекту, вызванному загрязнением атмосферы, Антарктика действительно может сделаться обитаемой. Но одними лишь изменениями климата не объяснишь подъем новых – или, возможно, наоборот, древних – материков в Атлантическом и Тихом океанах.

Он что-то там еще объяснял о континентальном дрейфе, но меня увлекла мысль о заселении Антарктиды, и я совершенно размечталась, забыв о нем. Антарктида представлялась мне очень пустой, очень тихой, бело-голубой, и лишь на севере слабое золотистое свечение от никогда не восходящего Солнца, прямо за вздымающейся ввысь вершиной Эребуса[44]. Людей там было не много: все они тоже очень тихие, в белых галстуках и фраках; у некоторых в руках гобои и альты. На юге бело-голубая земля в безграничном молчании куполом поднималась к полюсу.

Словом, все это было прямой противоположностью увиденному мной в Диком Краю, в окрестностях Маунт-Худ[45]. Отпуск был скучный. Мои соседки по комнате сами-то по себе оказались еще ничего, но на завтрак вечно кормили макаронами, и было слишком много всяких идиотских спортивных мероприятий. Я еще до поездки предвкушала, как непременно доберусь до Государственного Лесного Заказника, самого большого из лесных массивов, еще сохранившихся в США, но деревья там оказались вовсе не такими, как на открытках или в рекламных проспектах Федерального Бюро Красоты. Все они были какие-то худосочные, и на каждом красовалась бирочка с названием того профсоюза, который это дерево посадил. Гораздо чаще, чем деревья, там попадались зеленые столы для пикников и бетонные туалеты с соответствующими надписями. Кроме того, лес был обнесен колючей проволокой, по которой был пропущен электрический ток, чтобы предотвратить попадание на территорию заповедника посторонних лиц. Главный лесничий все рассказывал нам о горных сойках, называя их «умными воришками», которые якобы «подбираются так близко, что выхватывают бутерброды прямо из рук», но я лично ни одной сойки не видела. Возможно, потому, что как раз был День Борьбы с Лишними Калориями – такие каждую неделю бывают, – обязательный для всех женщин, и никаких бутербродов у нас не было. Если бы мне попалась горная сойка с бутербродом в лапах, я бы, может, и сама его у нее выхватила. В общем, неделя выдалась страшно утомительной, и я по-настоящему пожалела, что не осталась дома, чтобы всласть поиграть на альте, даже если бы и потеряла при этом недельную зарплату: ведь сидение дома и игра на альте не считаются «запланированным отдыхом с осуществлением программы по восстановлению сил», как это определено Федеральным Советом Союзов.

Когда мои мысли вернулись из Антарктиды, я поняла, что все еще сижу в автобусе, а этот тип снова углубился в чтение. Я заглянула в его брошюру, и вот ведь что странно: брошюра называлась «Повышение эффективности преподавания в государственных бухгалтерских школах», и уже из того единственного абзаца, который мне удалось прочитать, я поняла, что там абсолютно ничего не говорится о новых материках, поднимающихся из морских глубин, – ни слова!

Потом нам все же пришлось вылезти из автобуса и идти в Грешем пешком: было решено, что лучше уж добираться домой при помощи Системы Скоростного Общественного Транспорта Большого Портленда (ССОТБП), поскольку автобусное экскурсионное бюро в связи с невероятным числом аварий вряд ли способно прислать дополнительный автобус, чтобы