- Чего уж там. – Отозвался Фэй. – Я честно заработал это кольцо, стоя под ножами нашего шалопая. Чует мое сердце, когда-нибудь он оставит меня без ушей.

- Ножи! Давай еще ножи! – Кричали из людской толпы, жаждущие острых ощущений зрители.

Трюк повторили несколько раз с тем же успехом. В заключение Фэй положил себе на голову яблоко, и Ин, метнув острый, как жало, клинок пригвоздил яблоко к деревянному щиту.

Затем перед зрителями выступил старший из уличных артистов.

Он одновременно запускал в воздух шесть или семь разноцветных шариков и они, образовав удлиненное кольцо, крутились некоторое время в его быстрых руках, а затем, неожиданно для зрителей, мгновенно исчезали, как бы растаяв в воздухе.

Люди, окружившие фокусников, шумно выражали свое одобрение и требовали повторения трюков.

Но, Фэй отрицательно покачал головой, и подошел к одному из зрителей. Здоровенный парень, деревенского вида, стоял с открытым от удивления ртом. Фэй очень похоже передразнил его, и внезапно дохнул ему в лицо длинным ярким языком пламени. Парень в испуге шарахнулся в сторону, споткнулся о камень и упал, опрокинувшись на спину. Толпа захохотала.

Фокусник подскочил к вконец растерявшемуся парню, подал ему руку и наградил за испуг большим сочным яблоком.

- Так…Чем еще мы можем порадовать римлян? – Спросил Фэй у офицера-напарника.

- Может быть, показать им возможности управления «ци»? Когда-то у меня это неплохо получалось. «Человек, вросший в землю» - это им понравится.

- Ну, покажи! Хотя, постой: мы сделаем немного иначе.

Фэй не был бы Фэем, если бы не извлек из способностей Ина и своего напарника всю возможную прибыль.

Будучи прекрасным психологом, он очень точно определил склонность римлян ко всякому роду азартных игр.

- Прошу вас, уважаемые! – Крикнул он зрителям. – Найдутся ли среди вас двое очень сильных мужчин? Пусть они подойдут ко мне.

Толпа, посовещавшись, вытолкнула на площадку двух рослых, атлетического сложения парней.

«Справится ли?» - Тревожно подумал Фэй, и глянул на офицера. Тот утвердительно кивнул головой.

- Уважаемые! – Вновь обратился Фэй к публике. – Я готов поспорить с каждым из вас, что два эти богатыря не смогут сдвинуть с места моего товарища. Он, как вы видите, значительно уступает им в росте и мощи.

- А что ставишь? – Спросил кто-то.

- Весь наш заработок. Ну и, скажем, вот этот кинжал. – Ли взял со стола отличный клинок даюаньской работы.

- Дай-ка взглянуть! – К столику подошел плотный, средних лет и зажиточный, по внешнему виду, римлянин с лицом, характеризующим его, как любителя выпить и закусить.

- Кинжал неплохой. Заработок тоже. – Сказал он, заглянув в глиняный горшок. – Ставлю двести сестерциев.

- Да, бросьте вы, уважаемый! – Нахально сказал Фэй. – Из-за такой мелочи мой друг и стараться-то не будет. Ставьте шестьсот! Нет, лучше восемьсот.

- Но, у вас здесь нет такой суммы.

- Заберете все оружие. Ну, и вот это кольцо. – Фэй снял с пальца золотое кольцо Валерии.

Римлянин поразмыслил, потом подошел к напарнику Фэя и сильно толкнул его в плечо. Офицер отлетел в сторону на несколько шагов.

Экспериментатор, довольно улыбнувшись, оглянулся и махнул кому-то рукой. К нему подошел то ли раб, то ли управляющий и поставил на стол мешок с монетами.

- Надо было поспорить с тобой на тысячу. – Сказал он Фэю.

- Еще не поздно. – Ответствовал тот.

Увеличивать сумму римлянин не стал, и предложил начать состязание.

Проделав несколько дыхательных упражнений и широко расставив ноги, офицер закрыл глаза и приготовился.

- Возьмите его за руки, и попробуйте сдвинуть с места. – Сказал Фэй молодым атлетам.

Богатыри крепко ухватили ханьца за руки, и попытались вытолкнуть его за пределы площадки. Не тут-то было! Ноги офицера как будто вросли в землю. Пыхтя от натуги, парни в течение нескольких минут безуспешно старались сдвинуть с места невысокого худощавого человека.

- Помоги им! – Ехидно сказал Фэй спорщику, на лице которого выступил пот.

Римлянин присоединился к парням, уперся в спину ханьца, и напряг все свои силы. Безуспешно. Усилия трех человек ни к чему не привели.

- Колдун! – Сказал кто-то в притихшей толпе.

- Никакого колдовства! – Пояснил Фэй. – Он просто знает, как правильно надо стоять.

Римлянин, покрутив головой от досады, расплатился.

Ханьцы начали собираться, а зрители потихоньку расходились.

Покинул площадь и Катон. К своему удивлению, в уличных фокусниках-азиатах он узнал своих соседей по дому, в котором и сам снимал небольшую комнатку. Он нередко встречался с ними по утрам, во дворе дома.

Соседи с неизменной вежливостью здоровались первыми.

Чем занимаются эти люди, Катон так и не смог понять. По словам хозяина дома, они были послами какого-то государства, но жили сдержанно и незаметно.

С месяц тому назад он успешно обокрал их, присвоив довольно увесистый мешок с деньгами, и дорогой, инкрустированный золотом кинжал.

В краже его никто не заподозрил. Развивать свой успех Катон не стал, хотя резонно полагал, что у соседей эти деньги не были последними.

«Надо будет выяснить, когда они собираются уезжать, и завершить дело». – Лениво подумал он, запахнул свой синий плащ, и удалился в соседний переулок.

Эмилий Фортунат из Аримина сидел на скамье, вделанной в стену, и пил темное пахучее пиво. За три дня, проведенные в Риме, он удачно продал весь свой товар, состоящий из пяти подвод с луком, просом и бобовой мукой, и теперь отдыхал в одной из многочисленных таверн, которыми полнились все площади и улочки Вечного Города.

Фортунат отправил пустые подводы домой, и последний день своего пребывания в Риме решил посвятить отдыху и развлечениям. Он побродил по площадям, поглазел на ручных медведей и дрессированных обезьян, а вечером думал заглянуть в театр на представление греческих комедиантов.

До вечера было еще далеко, и Фортунат решил скоротать время за кружкой пива. Потягивая прохладный напиток, он предался размышлениям, и очень скоро добрался в них до своей супруги.

Он расстался с ней неделю назад, причем проводы сопровождались скандалом из тех, что часто происходили у них в последнее время. Женившись на Стации, Фортунат не донимал ее чрезмерной строгостью, а рождение двоих детей только укрепило их семейную жизнь. Тем не менее, предназначение женщины Фортунат видел в благочестивой домашней деятельности, что несколько расходилось с взглядами его супруги. Воспитанная в достаточно состоятельной семье управляющего имением Стация получила неплохое образование и, самое ужасное, по мнению Фортуната, имела склонность к публичным выступлениям.