Детские образы у Джеймса стояли вне этой традиции. Его подростки Морган Морин («Ученик», 1891), Мэйзи («Что знала Мэйзи», 1897), Нанда («Сложный возраст», 1899) и другие интересуют писателя не столько как идеальное, «естественное» сознание, но прежде всего как сознание в процессе становления, постепенно постигающее жизнь во всех ее сложностях, превратностях и аномалиях. Так же как и в «больших» романах предшествующего и последующего периода («Женский портрет», 1881; «Крылья голубки», 1902; «Золотая чаша», 1904), основным конфликтом «детских» повестей Джеймса является столкновение «чистого» сознания с испорченностью, жестокостью, лживостью современного общества и обретение этим сознанием подлинно нравственной позиции, которую, познав существующее в мире зло, оно сознательно для себя выбирает. Так, в судьбе Мэйзи Фарандж («Что знала Мэйзи»), оказавшейся втянутой в распри и любовные похождения своих разведенных родителей, неоднократно меняющих своих брачных партнеров, внимание Джеймса привлекает то, как «возможное несчастье и униженное положение превращается в счастье и благодатное положение для ребенка, окунувшегося в сложности жизни, которые таким образом становятся источником остроты и богатства чувств».[323]Эта творческая задача не означает, что Джеймс снимает проблему осуждения общества. Напротив, делая Мэйзи художественным центром повествования – единственным «регистратором впечатлений», Джеймс тем самым заостряет критическую направленность рассказа. Представленные через призму детского взгляда события и характеры оказываются остраненными: привычные подробности жизни буржуазного общества приобретают неожиданное освещение, а потому кажутся особенно дурными, неприемлемыми, безнравственными. И хотя Мэйзи далеко не все понимает (или неправильно понимает) из того, что предстает ее взгляду, именно это непонимание, при богатстве и остроте восприятия, заставляет читателя глубже осознать и критически оценить развертываемую перед ним картину.[324]

В повестях и рассказах 90-х годов, материалом для которых неизменно служили наблюдения писателя над жизнью и нравами высших и средних кругов английского общества, Джеймс усиленно экспериментирует с различными формами повествования. Охотнее всего используя принцип «единой точки зрения» (кроме уже упомянутой повести «Что знала Мэйзи», этот принцип положен в основу повестей: «Пойнтонское имущество», 1897; «Поворот винта», 1898; «В клетке», 1898 и некоторых рассказов), он нередко пользуется также принципом «множественного отражения» («Трудный возраст», 1899). Последний сводился к тому, что представляемые события или характеры отображались многократно через сознание двух («центрального» и «вспомогательного» сознания) или нескольких участников действия, каждый из которых вносил в изображение свое, почти всегда отличное и даже противоположное предшествующему, видение и понимание происходящего. Только сведя воедино все эти точки зрения в их совпадениях и расхождениях, читатель мог составить суждение о представленных явлениях и персонажах.

Наиболее полное и законченное выражение художественные искания Джеймса, которыми было отмечено все его творчество, получили в трех последних[325]его романах; «Крылья голубки» (1902), «Послы» (1903), «Золотая чаша» (1904). Внешне по своей тематике они могут считаться возвращением к «интернациональной теме». Действие в них разворачивается в Европе, а основными персонажами являются американцы, по той или иной причине оказавшиеся по другую сторону Атлантического океана и в своих странствиях сталкивающиеся с представителями Старого Света. Однако в отличие от романов, повестей и рассказов первого периода Джеймс не ставит себе в них задачи исследовать американский характер. Намерения его шире, цели – объемнее: он стремится нарисовать нравственную картину окружающего его общества. Причем главное место в этой картине занимают сдвиги в нравственных представлениях, в духовной сути современного человека, показ и анализ его сознания. Герои романов Джеймса – американцы и европейцы – равно подвластны миру корысти, и если носителями добра в его последних романах оказываются героини-американки (Милли Тил в «Крыльях голубки» и Мэгги Вервер в «Золотой чаше»), то в этой своей роли они выступают отнюдь не как выразительницы американского духа, а скорее общечеловеческих нравственных норм против тех общественных условий, которые приводят к их отрицанию и разрушению.

Разоблачение зла, которое несло с собой буржуазное общество, – тема всей литературы XIX в. Разоблачение это чаще всего осуществлялось через поступки героев, мотивировку этих поступков и их последствия в ходе развертывания фабулы – действия, иными словами, на уровне характеров и сюжета. Возможно, именно поэтому второстепенные характеры в последних романах Джеймса в какой-то мере условны, а сюжеты до некоторой степени банальны и даже мелодраматичны.

Кейт Крой, страшась бедности, не решается соединить свою судьбу с горячо любимым ею человеком – журналистом Мортоном Денширом – и, когда на их пути оказывается смертельно больная американка, Милли Тил, тайно влюбленная в Деншира, предлагает ему жениться на ней с тем, чтобы завладеть миллионным наследством («Крылья голубки»).

Лэмберт Стрезер отправляется в Европу по поручению своей давней приятельницы, миссис Ньюсем, богатой фабрикантши и владелицы газеты, редактором которой он является. Цель поездки – вернуть в лоно семьи сына и наследника миссис Ньюсем, которого, как она полагает, удерживает в Париже недостойная любовная связь («Послы»).

Выдав замуж свою единственную дочь за обедневшего итальянского аристократа и не желая оставаться в одиночестве, американский миллионер Адам Вервер женится на ее подруге, которая оказывается бывшей возлюбленной его зятя, и их прежние чувства вспыхивают вновь («Золотая чаша»).

Ни один из этих трех «столь затасканных убогих»[326]сюжетов не передает истинного содержания романов, центр тяжести которых лежит не во внешнем, а во внутреннем действии. Содержанием их являются не поступки героев, а отношение к ним, «видение» их, постижение и оценка «центральным» и «дополнительным» сознанием или сознаниями, т. е. тем героем или героями, глазами которого или которых воспринимается очерченный в романе мир. Интерес сосредоточивается не на том, что герой или герои делают, а что они при этом думают, какие чувства испытывают, как себя оценивают, чего страшатся, чем руководствуются и т. д. Иными словами, содержанием романов Джеймса является внутренняя жизнь души героя и сложные, перекрещивающиеся, воздействующие друг на друга и противодействующие друг другу, многоступенчатые движения, которые ей свойственны. Так, в «Крыльях голубки», где «центральным сознанием» большей части повествования выступает Мортон Деншир, роман в значительной степени превращается в показ «души» главного исполнителя предательского плана Кейт Крой, удачное осуществление которого должно принести им обогащение и счастье. Путь Деншира, давшего согласие, пусть даже не слишком рьяно, «осчастливить» Милли Тил своим вниманием и тем самым обманувшего ее чувства и проституировавшего свои в надежде завладеть ее миллионами, и пришедшего к осознанию низости своего поведения к последующему нравственному возрождению, когда, уже достигнув цели, он отказывается от завещанного ему состояния, – Деншира, чувства которого к Кейт Крой перерождаются от всепоглощающей любви к почти безразличию и полному расторжению их союза, хотя он и соглашается выполнить взятые на себя обязательства, – такова одна из главных линий этого богатого внутренним содержанием романа. Так же многопланово, хотя чаще всего через «боковое видение», прослеживается в нем жизнь души двух других его основных персонажей – Милли Тил и Кейт Крой. Милли Тил характеризуется не только как «голубка», т. е. как нравственно чистое в своей первозданной невинности существо, которое противостоит «испорченному» современному миру, но и как «бедная богатая девушка»,[327]для которой именно ее богатство, являясь вожделенной добычей многочисленных хищников, лишает ее того единственного, что могло бы поддержать ее силы и продлить существование, – подлинной человеческой любви и дружбы. Не случайно она становится жертвой происков своей же подруги Кейт Крой. Но и Кейт Крой с ее обратной шкалой ценностей, в которой деньги занимают если не главное, го первенствующее место, не столько злая сила, сколько жертва общественных условий. Умная, страстная, красивая, она от начала и до конца романа вызывает не столько гнев, сколько симпатию остальных героев, а через них и читателя. Предательство, ценою которого она пытается обеспечить себе и своему возлюбленному место в жизни, задумано, несомненно, ею, но подсказано всем комплексом социальных и нравственных, вернее, безнравственных, отношений того общества, в котором она живет и чьим нормам следует. В итоге Кейт оказывается такой же трагической фигурой, как и Милли: Милли умирает физически, Кейт уничтожает себя духовно. И нельзя не согласиться с одним из исследователей Генри Джеймса, который ставит этот образ в один ряд «с лэди Макбет и Бекки Шарп».[328]