– Вздор! – сказал мистер Пиквик. – Обопритесь на мою руку, прошу вас, сэр.

Видя, что он смущен, взволнован и не знает, что делать, мистер Пиквик быстро разрешил вопрос, взяв больного актера под руку, и увел его с собою без дальнейших разговоров.

Все это время физиономия мистера Сэмюела Уэллера выражала самое безграничное и неописуемое изумление, какое только можно вообразить. В глубоком молчании переводя взгляд с Джоба на Джингля и с Джингля на Джоба, он мог выговорить только: «Ах, черт побери!» Эти слова он повторил по крайней мере раз двадцать, и после этого усилия, казалось, окончательно лишился дара речи, а затем снова стал смотреть сперва на одного, потом на другого в безмолвном замешательстве и недоумении.

– Где вы, Сэм? – оглянувшись, сказал мистер Пиквик.

– Иду, сэр, – отозвался мистер Уэллер, машинально следуя за своим хозяином.

Он все еще не сводил глаз с мистера Джоба Троттера, который молча шел рядом.

Джоб сначала не поднимал глаз. Сэм, будучи не в силах оторваться от физиономии Джоба, налетал на проходивших мимо людей, падал на маленьких детей, цеплялся за ступеньки и перила, казалось вовсе этого не замечая, пока Джоб, украдкой взглянув на него, не сказал:

– Как поживаете, мистер Уэллер?

– Это он! – воскликнул Сэм; он окончательно установил личность Джоба, хлопнул себя по ляжке и пронзительно свистнул, давая исход своим чувствам.

– Мои обстоятельства изменились, сэр, – заметил Джоб.

– Похоже на то, что изменились, – подхватил мистер Уэллер, с нескрываемым удивлением созерцая лохмотья своего спутника. – Изменение, пожалуй, к худшему, мистер Троттер, как сказал джентльмен, когда ему разменяли полкроны на два фальшивых шиллинга и шесть пенсов.

– Совершенно верно, – согласился Джоб, покачивая головой. – Теперь уже без обмана, мистер Уэллер. Слезы, – добавил Джоб с мимолетно блеснувшим лукавством, – слезы – не единственный показатель несчастья, да и не самый лучший.

– Что правда, то правда, – выразительно произнес Сэм.

– Они могут быть притворными, мистер Уэллер, – добавил Джоб.

– Знаю, что могут, – согласился Сэм. – Есть люди, у которых они всегда наготове, нужно только вытащить пробку.

– Вот именно! – подтвердил Джоб. – Но эти вещи не так легко подделать, мистер Уэллер, операция мучительная, пока их получишь.

Тут он указал на свои желтые, впалые щеки и, засучив рукав куртки, обнажил руку: кость могла переломиться от одного прикосновения – такой тонкой и хрупкой казалась она под тонким покровом мускулов.

– Что это вы с собой сделали? – отшатнувшись, воскликнул Сэм.

– Ничего, – отвечал Джоб. – Вот уже много недель я ничего не делаю, пояснил он, – а ем и пью почти столько же.

Сэм выразительным взглядом окинул худое лицо и жалкую одежду мистера Троттера, потом схватил его за руку и потащил за собой.

– Куда вы, мистер Уэллер? – спросил Джоб, тщетно пытаясь вырваться из могучих рук своего бывшего врага.

– Идем! – сказал Сэм. – Идем!

Он не удостоил его дальнейших объяснений, пока они не добрались до буфетной, где он потребовал кружку портера.

– Ну, выпейте все до последней капли, а потом опрокиньте крышку вверх дном, – сказал Сэм, – я хочу посмотреть, как вы приняли лекарство.

– Но, право же, дорогой мистер Уэллер... – начал Джоб.

– До дна! – повелительно сказал Сэм.

После такого увещания мистер Троттер поднес кружку к губам и постепенно, почти незаметно, перевернул вверх дном. Один-единственный раз он приостановился, чтобы перевести дыхание, но не отрывал кружки от губ, а через несколько секунд уже держал ее перевернутою в вытянутой руке. Ничего не вылилось, только клочья пены отрывались от края и лениво падали на пол.

– Чистая работа! – одобрил Сэм. – Ну, как вы себя чувствуете теперь?

– Лучше, сэр. Как будто лучше, – ответил Джоб.

– Ну, конечно, – внушительно произнес Сэм. – Это все равно, что накачать газу в воздушный шар. Я простым глазом вижу, что вы потолстели после этой операции. Что скажете о второй кружке таких же размеров?

– Я бы отказался, очень вам признателен, сэр, – отвечал Джоб, – я бы предпочел отказаться.

– Ну, а что вы скажете о чем-нибудь более существенном? – осведомился Сэм.

– Благодаря вашему достойному хозяину, сэр, – сообщил мистер Троттер, – в три часа без четверти мы получили половину бараньей ноги, зажаренной вместе с картофелем.

– Как! Это он о вас позаботился? – с ударением спросил Сэм.

– Да, сэр, – ответил Джоб. – Больше того, мистер Уэллер: мой хозяин был очень болен, а он дал нам камеру – раньше мы жили в конуре – и заплатил за нее, сэр, и приходил ночью к нам, когда его никто не мог видеть. Мистер Уэллер, – сказал Джоб, на этот раз с непритворными слезами на глазах, – я готов служить этому джентльмену до тех пор, пока не свалюсь мертвый к его ногам.

– Вот как! – воскликнул Сэм. – Я вас должен огорчить, мой друг. Это не пройдет.

У Джоба Троттера был недоумевающий вид.

– Молодой человек, говорю вам: это не пройдет! – решительно повторил Сэм. – Никто не будет ему служить, кроме меня. И раз уж мы об этом заговорили, я вам открою еще один секрет, – добавил Сэм, расплачиваясь за портер. Я никогда не слыхал, заметьте это, и в книжках не читал и на картинках не видал ни одного ангела в коротких штанах и гетрах – и, насколько я помню, ни одного в очках, хотя, может быть, такие и бывают, – но заметьте мои слова, Джоб Троттер: несмотря на все это, он – чистокровный ангел, и пусть кто-нибудь посмеет мне сказать, что знает другого такого ангела!

Бросив этот вызов, мистер Уэллер спрятал сдачу в боковой карман и, подкрепив свои слова многочисленными кивками и жестами, немедленно отправился разыскивать того, о ком говорил.

Они нашли мистера Пиквика в обществе Джингля, с которым тот очень серьезно беседовал, не обращая внимания на людей, собравшихся для игры в мяч во дворе. Это были весьма разношерстные люди, и на них стоило посмотреть хотя бы из праздного любопытства.

– Хорошо, – говорил мистер Пиквик, когда Сэм со своим спутником подошел ближе, – подождите, пока поправитесь, а теперь подумайте об этом. Скажите мне свое решение, когда окрепнете, и мы обсудим это дело. А сейчас идите в свою комнату. Вы устали и слишком слабы, чтобы долго оставаться на воздухе.

Мистер Альфред Джингль, утративший последние проблески своего прежнего оживления и даже ту мрачную веселость, какую он на себя напустил, когда мистер Пиквик впервые увидел его в бедственном положении, молча отвесил низкий поклон и, знаком приказав Джобу не следовать за ним, медленно поплелся прочь.