Два с половиной года спустя, после триумфальной победы на выборах, Шарон нанес официальный визит в Вашингтон. Организовывавшие его помощники премьера говорили своим американским коллегам, насколько подозрительно относится Шарон к Соединенным Штатам и как его уязвляло отношение Америки к нему лично в предыдущие два десятилетия. Эти сведения дошли до президента Буша, и он приказал устроить Шарону теплый прием: встречи со всеми основными лицами администрации, президентское гостеприимство в гостевой резиденции «Блэр Хаус», почетный караул и салют из 21 залпа. «Шарон был на вершине счастья, – вспоминает советник премьера по внешнеполитическим вопросам Шалом Тургеман, – даже такой скептик и циник, как он, не мог не почувствовать всю теплоту приема американцев. И тогда он понял, что они действительно хотят работать с ним»[1305].

В конце концов Вейсгласс предложил Шарону следующее. «Арик, – сказал он, – вся теплота, поддержка и дружба, которую ты можешь получить у американского правительства в своей роли борца с террором, моментально улетучатся, как только ты вернешься к мегапланам по строительству еврейских поселений на оккупированных территориях. Чем больше согласия ты будешь демонстрировать в ответ на требования американцев по замораживанию строительства поселений, тем спокойнее они будут относиться к тому, что ты хочешь покончить с “плохими парнями” в Израиле».

С согласия Шарона Вейсгласс разработал секретное соглашение с госсекретарем Кондолизой Райс и ее заместителем Стивеном Хэдли, суть которого состояла в следующем: Израиль существенно сокращает программу строительства новых поселений в обмен на поддержку США в его войне с палестинцами и в политике «целевых» убийств.

«После этого в наших отношениях установилась замечательная диспропорция, – вспоминает Вейсгласс. – С одной стороны, даже самые жесткие наши действия против палестинцев никогда не встречали осуждения. Американцы хранили молчание или редко делали дежурные заявления, в которых высказывалось сожаление в связи с гибелью невинных людей. С другой стороны, любая публикация, даже в самом отстойном праворадикальном блоге, относительно планируемого строительства поселений приводила к тому, что в 3 часа ночи меня будил телефонный звонок Конди (Райс), которая набрасывалась на меня с упреками»[1306].

С того момента, как президент Буш получил от своих представителей в Израиле и на оккупированных территориях подтверждение того, что Шарон держит слово, сотрудничество двух стран в оперативных вопросах и области разведки значительно углубилось[1307]. Хотя по-прежнему со стороны европейских стран в отношении Израиля исходило много критики, Соединенные Штаты последовательно использовали свое право вето в Совете Безопасности для того, чтобы блокировать любые попытки осуждения Израиля за практику политических убийств. В конце концов арабские государства просто сдались и перестали готовить проекты соответствующих резолюций.

11 сентября 2001 года угонщики-джихадисты врезались на двух авиалайнерах в здания Всемирного торгового центра, третий самолет был направлен на Пентагон. Четвертый потерпел крушение на полях Пенсильвании после того, как пассажиры попытались скрутить угонщиков.

«В один момент претензии к нам вдруг прекратились, – говорил генерал-майор Гиора Эйланд, председатель Совета национальной безопасности Израиля. – Они просто исчезли из международной повестки дня»[1308].

Объяснения своих действий, которые Израиль десятилетиями пытался донести до остального мира, вдруг оказались ненужными. На какое-то время все всё поняли. Шарон немедленно отдал спецслужбам приказ передать американцам все досье по «Голубому троллю» – кодовое название деятельности «Аль-Каиды» в Судане – и другую сопутствующую развединформацию[1309]. Позднее он приказал Шин Бет и АОИ поделиться с иностранными партнерами своим опытом борьбы с террором в контексте реализации одной из лучших в мире программ антитеррора.