из старшего поколения, для Брута это означало бы смертный приговор.

– Приведи его сюда, – потребовал он, отпуская рабов.

Сенека с любопытством поглядел на своего командира, однако ни о чем не спросил и, отсалютовав, вышел.

Брут мгновенно вспотел. Подумав, подошел к столу, где лежало оружие, и взял гладий, который выиграл на большом римском турнире. Меч был так же хорош, как и доспехи, отличной ковки, из лучшего в мире железа. Брут хотел вынуть его из ножен и проверить клинок, как проверял уже тысячи раз, но тут вошел Сенека, ведя за собой незнакомца.

– Оставь нас, Сенека, – попросил Брут, рассматривая гостя.

Внешность обычная: так выглядит любой местный крестьянин, явившийся в город на заработки. Брут подумал, что тот просто нашел кольцо и хочет получить за него вознаграждение. Почему тогда из всех людей он принес его именно Бруту?

– Откуда у тебя это? – спросил он, показывая кольцо.

Человек явно волновался – прежде чем заговорить, он вытер со лба пот:

– Мне его дали, господин. Он сам.

– Назови имя, – прошептал Брут.

– Цезарь, – ответил Цецилий. – Я пришел от него.

От ощущения нависшей опасности Брут на мгновение прикрыл глаза. Что это – очередная проверка Лабиена? Заместитель Помпея достаточно коварен, чтобы придумать такое. И ждет, наверное, у палатки с целой центурией, готовый забрать Брута для допроса. Не было ли в поведении Сенеки чего-нибудь необычного, подозрительного?

– Зачем ты принес его мне? – осведомился Брут.

Он опустил руку на эфес – скорее для себя, чем для устрашения незнакомца. Цецилий заметил этот жест и вздрогнул:

– Меня послали в Грецию, господин, чтобы я отправлял донесения об армии Помпея. Когда я уезжал, случайно узнал, что ты вовсе не предатель. Я много раз видел тебя в городе, но не подходил, не желая подвергать тебя опасности.

– А зачем сейчас пришел? – спросил Брут.

Вот так игры, подумал он. Если этот человек – шпион Цезаря, зачем Цезарь обманул его? Бессмыслица.

– Я ухожу из Диррахия, господин. Кто-то должен сообщить Цезарю новости, а я подозреваю, что только я и остался в живых из его людей. Сюда я, скорее всего, не вернусь и пришел узнать – не хочешь ли ты что-нибудь сообщить ему.

– Подожди здесь, – перебил Брут, шагнув к выходу и поднимая полог.

Стоя на пороге, посмотрел вокруг. Все было как обычно. Кругом суетились солдаты, готовясь к походу. Центурионы выкрикивали приказы; ни Помпея, ни Лабиена Брут не увидел. Ничего подозрительного. Он в замешательстве потряс головой и опустил полог.

Если этот коротышка – подосланный убийца, у Юлия, видно, совсем плохо с людьми. Не говоря ни слова, Брут сгреб Цецилия и быстро, но тщательно обыскал. Мелькнула соблазнительная мысль, что Помпею бы понравилось, если бы ему привели пойманного шпиона, однако Брут подавил ее в зародыше. Посланец, по-видимому, играет двойную роль. Не годится вести его к Помпею перед самым выступлением. При малейшем подозрении диктатор может и не взять Брута в поход.

Наверное, Брут изменился в лице, потому что Цецилий, глядя на него, передернулся:

– Господин, раз тебе нечего передать, я пойду. У меня очень мало времени, я уже почти опаздываю.

Брут внимательно изучал коротышку. Похоже, он ведет себя искренне. Юлий намеренно ввел его в заблуждение, и тут-то и заключается самое главное. Предполагалось, что Помпей схватит шпиона и под пытками тот во всем признается. Тогда Бруту конец.

Найдя разгадку, Брут усмехнулся и, подойдя к столу, вынул из ножен кинжал с серебряной рукояткой.

Цецилий с растущим беспокойством наблюдал за ним:

– Господин, мне пора. Я должен предупредить Цезаря.

Брут кивнул ему, медленно приближаясь.

– Понимаю, – произнес он.

Неожиданно схватив Цецилия за волосы, Брут резко провел кинжалом ему по шее и толкнул на пол. Маленький разведчик в агонии схватился за горло.

– Мне не нужно, чтобы ты предупредил Цезаря, – сказал Брут, вытирая пальцами кинжал.

Он выругался – на доспехах повисли капельки крови. Придется снова чистить.

Глава 19

В десяти милях к югу от Диррахия Юлий остановил коня и встал ногами на седло, чтобы разглядеть идущую вдалеке колонну солдат. Плащ забился на ветру, сердито дергая застежку, словно какое-то живое существо. Октавиан стоял рядом, одной рукой придерживая поводья, другой – ногу Юлия. После целого дня в походе оба были грязные, голодные и уставшие.

– Помпей идет прямо на нас, – сообщил Юлий. – От Цецилия так ничего и не слышно?

– Нет. Цецилий слишком далеко, если вообще не попался, – ответил Октавиан. От нетерпения он переминался с ноги на ногу. – Что ты видишь?

С такого большого расстояния колонна Помпея казалась темным пятнышком. Различить можно было только верховых – маленьких букашек, ползущих по полю.

– Не могу понять – вся армия тут или нет, – сказал Юлий. – Боги, сколько же их! Наверное, наш любимый диктатор потерял, наконец, терпение – как думаешь?

– В темноте можно попробовать от него оторваться, – предложил Октавиан.

Юлий взглянул на полководца, который поддерживал его за ногу:

– Не для того я плыл в Грецию, парень. Не желаю, чтобы мои легионы бегали от Помпея, особенно после позора, устроенного теми, кто сейчас у тебя под началом. У нас теперь достаточно и припасов, и сил. Будь противник хоть вдвое сильнее теперешнего, я не побоюсь бросить на него свои легионы и не усомнюсь в победе.

Юлий замолчал и смотрел на собирающуюся против него рать. Он всегда знал, что рано или поздно Помпей покинет свое убежище в Диррахии. Однако что-то заставило диктатора выйти раньше, чем окончилось возведение стен, и вот опять две армии готовы столкнуться в бою.

Командующий выказывал уверенность, которой на самом деле не испытывал. Он действительно сделал все возможное, чтобы ослабить дисциплину греческих легионов. Все и каждый слышали, что консул предложил Помпею, и за теми, кто пытался дезертировать, вскоре последуют другие. Диррахий возвращен Помпею целый и невредимый, как и семьи сенаторов. Это тоже должно убедить греческих легионеров, простых честных людей, живущих вдали от интриг власти и происков политиков. Если бы Юлий мог выступить перед ними – ему хватило бы часа! До сих пор удалось лишь посеять сомнения в сердцах воинов, и Цезарь сильно надеялся, что беспощадность Помпея ему же и повредит.

Вид бесчисленного воинства напугал бы любого, но в Юлии только разгорелась ярость. Помпей, обладая такими силами, кажется, уверен в победе, однако те, кого он ведет, не принадлежат ему. Это солдаты Рима, которые выполняют свой долг, как они его понимают. А галльские ветераны – солдаты Цезаря и идут за ним.

Юлий посмотрел на своих солдат, шагающих к югу. Догнать их верхом ничего