добрососедстве и сотрудничестве, заключенном в 1978 году, руководство Афганистана обратилось к Советскому Союзу за помощью и содействием в борьбе против внешней агрессии. Поэтому мы обязаны были положительно реагировать на это обращение. «При этом, – говорится в телеграмме, – Советский Союз исходит из соответствующих положений Устава ООН, в частности статьи 51, предусматривающей право государств на индивидуальную и коллективную самооборону в целях отражения агрессии и восстановления мира… Советский Союз вновь подчеркивает, что, как и прежде, его единственным желанием является видеть Афганистан в качестве независимого суверенного государства, выполняющего международные обязательства, в том числе и по Уставу ООН».

В целом к нашей братской помощи население Афганистана относилось положительно. Жители охотно вступали в разговор, тепло приветствовали. Женщины и особенно дети были более открыты и эмоциональны, а мужчины, в основном пожилые, – более сдержанны. Оказывается, они все уже знали, что «шурави» на днях должны прийти. Это показательно – коль они знали, что будут проходить советские войска, и встречали их доброжелательно, то можно сделать вывод, что все эти встречи были чистосердечными. Тем более что их никто не организовывал.

Однако так было не везде. Кое-где афганцы в контакты с войсками вообще не вступали, вели себя настороженно, из-за дувалов (глиняных заборов) не выходили, смотрели в щелку. А уже через несколько дней проявились первые враждебные выпады. Командованию стало известно, что в артиллерийском полку одной из пехотных дивизий на севере Афганистана были зверски убиты наши офицеры-советники. Но еще до этого командование полка арестовало наших военных советников. И тогда для их спасения были введены мотострелки с танками, артиллерией и боевыми вертолетами, которые атаковали населенный пункт Нахрин, где располагался этот артполк. В результате перебили всех, кто сопротивлялся, и разоружили мятежников. Но было поздно – бандиты уже казнили наших соотечественников и закопали, чтобы замести следы. Однако преступники были изобличены. Боевые действия по овладению Нахрином были проведены по всем правилам войны, так как мятежный афганский полк оказал сопротивление. Ударами артиллерии, танков и штурмующими действиями боевых вертолетов им был нанесен большой урон (только убитых было более ста человек). Не обошлось без потерь и у нас: двое убитых и двое раненых (пострадали во время падения в ущелье боевой машины пехоты, она сорвалась на узком участке дороги).

Так прошел первый бой долгой и тяжелой войны. Войны, в которой не было линии фронта. Фактически и точнее, фронт был везде. Войны, в которой не было и не могло быть ни победителей, ни побежденных.

Конечно, с помощью США и Пакистана оппозиция в военном отношении была хорошо организована уже весной 1978 года (сразу после Апрельской революции в Афганистане). А к моменту ввода советских войск она имела четкую политическую структуру – «Альянс семи», военную организацию, отличное обеспечение вооружением, боевой техникой, боеприпасами, другим имуществом и запасами, высокий уровень системы подготовки своих банд на территории Пакистана и гарантированное управление силами и средствами. При этом чем дальше, тем больше оппозиция получала материальную и финансовую поддержку, а с 1984 года на их вооружение уже поступали ультрасовременные средства типа ракетного оружия класса «земля – воздух» – «Стингер» (США) и «Блоупайп» (Англия).

Используя просчеты и ошибки, допущенные Тараки и Кармалем, а также намеренно вредные действия Амина, оппозиция буквально за короткое время смогла большую часть населения настроить не только против центральной власти и той, что насаждалась в провинциях, но и против советских войск. Оппозиция была «на коне», куда ее фактически водрузили правители ДРА с нашей помощью за 1978–1980 годы.

Введенные на территорию Афганистана наши войска стали гарнизонами во всех крупных городах, взяли под охрану все важнейшие объекты государства, в том числе основные магистрали: Термез – Хайратон – Саланг (перевал) – Кабул; Кабул – Суроби – Джелалабад; Кушка – Герат – Шинданд – Кандагар.

С началом боевых действий наших частей фактически и начали формироваться многие наши принципы. У читателя резонно может возникнуть вопрос: это почему только сейчас начали формироваться принципы? А где вы, отцы-командиры, были раньше? Почему вы только теперь учили, и учили ли вообще, личный состав тому, что надо на войне? А уставы и наставления у вас имеются? И так далее.

Да, конечно, все у нас было: и прекрасные офицеры-педагоги, и отличные полигоны, стрельбища и учебные поля, и проверенные на практике уставы и наставления, и современная боевая техника и вооружение, и сам процесс обучения был замечательно налажен. Естественно, учили максимально приближенно к боевой обстановке. И все-таки, как бы мы ни учили, настоящие боевые действия, как и война в целом, с первых дней преподносят на каждом шагу неожиданности, диктуют свои условия, и это требует немедленной реакции.

Остановлюсь на некоторых принципах, которые сформировались у нас в ходе боевых действий.

Численность войск и их структура Первоначально мыслилось ввести 35–40 тысяч. Затем в ходе подготовки и разбора возможных задач эта цифра подскочила до 50 тысяч. В Генштабе существовало твердое убеждение, что это количество должно быть предельным. Однако через некоторое время руководитель представительства Министерства обороны СССР в Афганистане (или, как еще называли это представительство, Оперативная группа МО СССР) маршал С.Л. Соколов начал ставить перед Москвой вопрос об увеличении количества наших войск. Мои поездки с группой офицеров Генштаба в 1980–1984 годах на короткое время, конечно, не давали мне возможности глубоко вникнуть во все проблемы, а носили только ознакомительный характер. Да и было бы просто неэтично что-то изучать в условиях, когда в Афганистане присутствует Оперативная группа Министерства обороны во главе с первым заместителем министра обороны СССР маршалом С.Л. Соколовым и первым заместителем начальника Генштаба ВС генералом армии С.Ф. Ахромеевым. Правда, я наезжал в Афганистан в то время, когда они оба, а также основные силы опергруппы улетали в Москву на один-два месяца (а затем опять возвращались), но и это мне не позволяло заниматься углубленной работой. Такие действия могли быть расценены как ревизия, недоверие опергруппе. А к тому «букету» разногласий, какие существовали уже между министром обороны и начальником Генштаба, добавлять еще афганские проблемы было просто недопустимо. Но даже недельное или двухнедельное пребывание в этой стране в наших войсках позволяло делать некоторые общие выводы. Например, о количественном составе 40-й армии. На мой взгляд, в начальный период войны его хватало на охрану основных объектов Афганистана (в том числе главных магистралей), своих гарнизонов и проведение ограниченных боевых действий по перехвату караванов из Пакистана (банд, оружия, боеприпасов) и операций по ликвидации совместно с правительственными войсками опасных скоплений мятежников.

Учитывая это, естественно, при первом же заявлении Сергея Леонидовича Соколова о