лежит душа бросать с ходу этих штурмовиков на Воронью гору. Половина из них – пареньки девятнадцатилетние, двадцать пятого года рождения.

– За чем же дело стало, Николай Павлович? Обойдитесь пока без них, – предложил Кирчевский. – Пусть немного обстреляются.

– Я, может, и обошелся бы. Да вот командарм сегодня сказал, чтобы завтра же Воронья гора была взята. Предупредил, что к вечеру сам туда переберется со штабом. Правда, все мы так поступаем. Я вот на квартиру Щеглова хочу перейти, чтобы он скорее вперед пошел, а он – к командиру полка Афанасьеву…

– У Щеглова большие потери, – сообщил Трусов, – а Афанасьеву свой полк впору в два батальона сводить.

– Ну вот, а Щеглов вынужден его в голову ставить для штурма Вороньей горы. Нет, придется, видимо, посылать ваших штурмовиков. Да и Афанасьев – сам вчерашний сапер, надеюсь, он правильно определит их место в этом бою. Кстати, помните, как получилось со строителями-саперами на Ханко? – Симоняк улыбнулся знакомым прищуром узких, с азиатским разрезом глаз.

Как не помнить! Пожалуй, Симоняк, Трусов, Кирчевский и я впервые после Ханко встретились вчетвером. Тогда Анатолий Афанасьев, румянощекий ясноглазый юноша – слушатель Инженерной академии, нежданно-негаданно для себя стал командиром стрелкового батальона бригады Симоняка, а строители дотов – пехотой.

На следующий день мы узнали, что 63-я гвардейская дивизия двумя полками, куда вошел и 84-й штурмовой саперный батальон старшего лейтенанта Блохина, штурмовал Воронью гору и безуспешно. После этого Щеглов стал готовить ночную атаку.

В самом Красном Селе бои шли уже на вокзале, в центре города, в развалинах Бумажной фабрики. Пытаясь отстоять красносельскую ключевую позицию, Линдеман бросил в бой части 61-й пехотной дивизии, выдвинутой в начале из Мги в Гатчину. Немцы взорвали виадук, плотины на реке Дудергофке и между озерами, минировали и разрушили многие здания.

Утром 19 января штаб 42-й армии донес, что два полка 63-й дивизии одновременным ночным ударом с севера и с юга окружили и уничтожили гитлеровский гарнизон на Вороньей горе. А в середине этого дня начался штурм Красного Села.

Встречные действия двух армий в течение этих суток непрерывно наращивались. Генерал И. И. Федюнинский ввел в бой 108-й стрелковый корпус М. И. Тихонова и 152-ю танковую бригаду. В ночь на 19 января в стык 125-й и 64-й гвардейских дивизий под Красным Селом были введены части 123-го стрелкового корпуса генерала Г. И. Анисимова.

С этого момента произошел окончательный перелом. Части 291-й дивизии вместе с гвардейцами Симоняка закончили уничтожение противника на Дудергофских и Кавелахтских высотах, а через Красное Село на Русско-Высоцкое и Кипень двинулись две танковые бригады и два самоходных артиллерийских полка. Вражеские войска начали спешно отходить из создающегося «мешка».

И вот вечером 19 января после взятия частями 43-й дивизии Ропши произошла, наконец, встреча войск Второй ударной армии и 42-й. Этот торжественный момент был зафиксирован специальным актом прямо на поле боя. Исторический документ подписали полковник И. М. Турьян, подполковник И. К. Хармышев, подполковник Черныш, лейтенант М. П. Фисенко и другие.

Так завершился первый – шестидневный – этап операции. Это был очень большой успех. Однако, хотя петергофско-стрельнинская группировка врага перестала существовать и в ходе прорыва две пехотные немецко-фашистские дивизии были разгромлены, а пять дивизий понесли огромные потери, все же полного окружения противника в этом районе, как замышлялось, не произошло…

Бычевский Б. В. Город-фронт. Л., 1967. С. 328–342.

Из воспоминаний командира 3-го Ленинградского контрбатарейного артиллерийского корпуса Н. Н. Жданова

…Командиру 3-го Ленинградского контрбатарейного артиллерийского корпуса, боевой порядок которого состоял из нескольких контрбатарейных артиллерийских групп, расположенных на широком фронте, нужно было иметь несколько наблюдательных пунктов с постоянным дежурством командиров штаба на каждом. Так потребовалось «снять» небольшую комнатку с одной амбразурой на четвертом этаже дома № 101 по улице Стачек в Ленинграде, откуда была видна вся юго-западная часть обороны; оборудовать наблюдательный пункт на чердаке гостиницы в г. Колпине, чтобы просматривать всю северо-западную часть обороны немцев; а также оборудовать наблюдательный пункт на недостроенном здании Дворца Советов, откуда был широкий обзор от Урицка до Пушкина. Хочется рассказать об одном эпизоде, связанном с этим наблюдательным пунктом.

Накануне исторического для Ленинграда дня 14 января 1944 года, после моего доклада о готовности корпуса, ко мне обратился член Военного совета фронта А. А. Жданов и сказал: «Я, как ваш однофамилец, хочу завтра быть на вашем пункте, прошу эту просьбу уважить».

Что делать? Наблюдательный пункт на чердаке Дворца Советов был для немцев словно заноза. Они часто обрушивали на него ураганный огонь нескольких батарей сразу. Снарядами крупных калибров стены Дворца неоднократно прошивались насквозь. Здание содрогалось от мощных разрывов. Осколки снарядов, битые камни долетали до крыши. Дворец окутывали клубы дыма и пыли. Находиться в это время на чердаке было небезопасно.

В ночь перед операцией мы устроили в нижнем этаже комнатку, усилив ее снаружи бетонными плитами. Эти плиты нам удалось разыскать на строительной площадке. В комнате предполагалось немного задержать Андрея Александровича, чтобы он мог потеплее одеться, прежде чем подняться на наблюдательный пункт. В лестничном проеме, где было оставлено место для лифта, разведчики устроили своеобразный подъемник. Они подобрали кусок доски и закрепили канатом. С помощью блока на крыше разведчики быстро поднимались на наблюдательный пункт, следовало только сесть на доску и обвязаться веревкой.

Примерно за три-пять минут перед тем, как приехать к нам Андрею Александровичу, до пяти батарей противника угостили нас сильнейшим огневым налетом.

А. А. Жданов прибыл за пять-семьминутдо начала артиллерийской подготовки. Мы его пригласили в приготовленную комнату, чтобы потеплее оделся. Там его дипломатично задержали, и, пока он переодевался, бой начался. Я уже был на своем НП. Один за другим, в соответствии с планом, производились огневые налеты корпуса. Заговорила вся войсковая и армейская артиллерия. Противнику уже было не до НП. Когда Андрей Александрович был поднят на наблюдательный пункт, наша пехота и танки уже развивали наступление.

Невольный обман был обнаружен Андреем Александровичем, но я понимал, что не имел права подвергать опасности жизнь секретаря Центрального Комитета нашей партии.

Жданов H.H. Огневой щит Ленинграда. М., 1965. С. 95–96.

Директива

командующего войсками Ленинградского фронта командующим 2-й, 42-й и 67-й армиями, командирам стрелковых корпусов

22 января 1944 г.

Войска армий медленно развивают прорыв и не выполняют поставленных задач в срок. Основными причинами являются неправильная тактика войск и плохое управление войсками в стрелковых корпусах.

1. Противник на участке прорыва не имеет общего фронта, обороняя отдельными гарнизонами только населенные пункты и высоты, прикрывающие важнейшие направления.

Между тем войска наступают общим широким фронтом, не имея резко выраженного направления главного удара и ударной и огневой группировки на этом направлении.

Вместо того, чтобы сосредоточенными усилиями ударного и огневого кулака проткнуть оборону противника в одном-двух направлениях, свертывая остальную