Буквально через пару минут в дверь кабинета Ващанова постучали.

– Да! – гаркнул Ващанов, и на пороге возник хмурый Степа Марков.

– Марков? – удивился Геннадий Петрович. – А что, все остальные разошлись уже?

Степа непонимающе пожал плечами:

– Не знаю… Мне дежурный сказал зайти к вам срочно…

– Ну ладно, – вздохнул подполковник. – Знакомься, это Андрей Серегин, журналист, пишет по криминальной теме. Вы незнакомы?

– Нет, – синхронно покачали головами Обнорский и Марков.

Андрей даже сжался весь на стуле, не веря в такую удачу: он ломал голову, как бы выйти под благовидным предлогом на Маркова, а тут встречу сам Ващанов организовывает и санкционирует. Случайность? В университете Обнорского учили, что случайность – это всего лишь непознанная закономерность…

– Вот что, Степан, – значительно и веско сказал Ващанов. – Ты это… расскажи Андрею Викторовичу про задержание азербайджанцев на овощебазе… Ваш отдел, кажется, мероприятие проводил?

– Наш, – хмуро кивнул Марков. Ему совсем не хотелось общаться с журналистом, Степа задержался-то специально для того, чтобы поработать спокойно, пока никто не мешает. Отдел Никиты Кудасова размещался в одном кабинете, опера в буквальном смысле сидели друг у друга на головах, и спокойно разложить документы на столе можно было только в самом конце рабочего дня.

Геннадию Петровичу тон Степы не понравился, и он счел необходимым сделать легкую накачку (совсем легкую, на полшишечки, как выражался подполковник):

– Ты брови-то не хмурь, Марков! Работу органов нужно пропагандировать! Шире мыслить надо, масштабнее! Население должно получать достоверную информацию! Или ты думаешь, Андрей Викторович сюда для собственного удовольствия пришел? А? Не слышу!

– Понятно, товарищ подполковник. Разрешите идти?

– Иди, – снизил тон Ващанов. – И все подробно товарищу журналисту расскажи. Что можно, конечно. А потом проводи его.

– Ясно, – кивнул Марков и направился к двери.

Андрей встал со стула, пожал руку Ващанову и искренне сказал:

– Спасибо, Геннадий Петрович, вы очень мне помогли… Я могу потом позвонить вам, когда материал уже выписывать буду?

– Конечно, конечно, звони в любое время, – расплылся в улыбке Ващанов. – Тебе всегда поможем. Чем можем, конечно…

Когда за Марковым и Обнорским закрылась дверь, подполковник устало обмяк в кресле – словно мяч, из которого выпустили воздух. Правой рукой Геннадий Петрович осторожно помассировал сердце, подышал, открыв рот, и запрокинул голову.

– Сука, – шепотом сказал он, глядя в потолок. – Сука хитрожопая…

Между тем Обнорский, кому адресовались эти слова подполковника, уже пристраивался у стола Маркова, тщетно пытаясь вытянуть ноги – весь кабинет был завален бронежилетами, какими-то ватниками и «мерседесовскими» покрышками, которые, как объяснил Степа, являлись вещдоками в одном деле.

– М-да, тесновато тут у вас, – хмыкнул, озираясь, Андрей. – Курить-то можно?

– Нет, – ответил Марков. – Лучше в коридоре. У нас там и банка стоит. Шеф не любит, когда в кабинете курят.

– А что так? – удивился Серегин. – Здоровье бережет?

– Да какое тут здоровье, – улыбнулся наконец Степа. – Наберешь тут… Нас в этом кабинете двадцать восемь человек. Когда один гриппом заболевает, через два дня весь отдел подхватывает… Просто Никита Никитич свое откурил уже – он двенадцать лет смолил, а потом бросил… Ну и теперь всех курильщиков гоняет. Говорит, баловство это.

– Понятно, – протянул Андрей. – Ну так что, пойдем перекурим, что ли? Заодно про овощебазу эту поговорим. Наша газета, правда, уже писала об этом…

В коридоре они проболтали минут двадцать, присматриваясь друг к другу, и, лишь вернувшись в кабинет, Андрей спросил наконец о том, что по-настоящему его интересовало:

– Слушай, Степан, а вы международными группировками занимаетесь?

– А почему ты спрашиваешь? – насторожился Марков.

– Да так… Я хочу темой контрабанды черного антиквариата заняться… Говорят, на Западе уже скоро нашими иконами камины топить начнут. Предложение спрос превышает.

– Возможно, – неопределенно ответил Марков. – А что тебя конкретно интересует?

– Я слышал от кого-то, что ты в свое время убийством Олега Варфоломеева занимался, художника-реставратора, – бросил пробный камешек Серегин.

– От кого слышал?

– Да не помню уже… Может, расскажешь про ту историю?

Степа внимательно посмотрел на Обнорского и вздохнул:

– Это старые дела… И потом, я не Олегом занимался, а его братом Дмитрием… Он антикварщиком был, коллекционером… Олег погиб раньше, там самоубийство произошло… А Дмитрия Сергеевича действительно зарезали… Нехорошая история получилась.

– Почему? – быстро переспросил Серегин.

Марков снова вздохнул, видно было, что отвечать ему не хочется, но вдруг опера словно прорвало:

– Почему-почему… Потому! Не дали ту мокруху раскрутить, понимаешь? Люди там серьезные оказались замешаны… Ты же про такое все равно не напишешь…

– Какие люди? – продолжал наседать Андрей и вдруг неожиданно для самого себя спросил наугад: – Антибиотик?

Степа вздрогнул и словно очнулся. Прищурившись, он посмотрел Обнорскому в глаза:

– Что-то ты больно много знаешь для журналиста… Откуда?

– Да ничего я не знаю! – с досадой ответил Серегин. – Я хотел Олега Варфоломеева найти, поговорить с ним – выяснилось, что он умер. А про брата его убитого я вообще ничего не знал, пока ты не сказал… А тебе странными такие совпадения не кажутся – сначала один брат погибает, потом другой, а?

– Кажутся, – буркнул Марков. – А дальше что?

– Ничего, – пожал плечами Андрей. – А ты не мог бы мне поподробнее про убийство Дмитрия Варфоломеева рассказать?

Степа задумался. Ему вспомнилось, как совсем недавно о том же самом спрашивал Ващанов… Теперь вот журналист этот той историей интересуется… Все это показалось Маркову несколько странным, и он почувствовал какое-то смутное беспокойство.

– Рассказать-то можно, – медленно ответил наконец опер. – Только знаешь что… давай не сегодня… У меня сейчас с работой завал… Ты через пару дней позвони мне, тогда и поговорим… Ладно?

– Хорошо, – кивнул Андрей, не понимавший, отчего это у Маркова вдруг переменилось настроение. – Я позвоню.

Степа отметил пропуск Обнорского у дежурного и проводил Андрея до поста на первом этаже.

Возможно, если бы обстоятельства сложились по-другому, Марков действительно рассказал бы Серегину многое о той старой истории с убитым антикварщиком. Но на следующий день в гувэдэшной столовой Степа пересекся с Гошей Субботиным, давним своим приятелем, тем самым, кстати, с которым они вместе убийство Дмитрия Сергеевича поднять пытались. С Гошей их тогда и в Читу вместе законопатили… Так вот Субботин за тарелкой супа рассказал Маркову возмущенно, как несколько дней назад нахватили они одного журналиста по теме убийства искусствоведа Лебедевой, и как дура следачка Лидка Поспелова парня отпустила, вместо того чтобы колоть его до полной сознанки… Нет, Гоша не считал, что журналист сам кого-то мочил, но он явно знал что-то…