— Ну же, Сержио, давай, это тебя заводит. Я ведь знаю, что ты любишь мастурбировать, глядя на месячные у проституток.

Сегалини покраснел, но, совладав с эмоциями, ответил:

— Дьявол всегда стремится поразить воображение наших братьев лживыми образами и речами, но тебе не удастся…

Не успел он договорить, как вдруг упал на пол и начал биться в конвульсиях, выгибаясь и борясь с невидимым противником. Все отчетливо увидели, как под его кожей начало перекатываться инородное тело размером с грейпфрут.

Священники, понадеявшиеся на силу причастия, поняли, что дело начинает принимать куда более серьезный оборот. Ими овладели паника и смятение, потому что многие из них осмелились причаститься святых Тайн, так и не исповедовавшись в давних грехах, о которых боялись признаться братьям.

Окропив три раза одержимую святой водой, отец Винетти направил на нее распятие и уверенным голосом, без тени страха, произнес:

— Adjure te, spiritus nequissime, per Deum omni-potentem,[231] назови свое имя и изыди из тела рабы Божьей Марты. Если же ты не подчинишься моему требованию, то ужасные муки и наказания ждут тебя, и будешь ты гореть вечно в озере серном и огненном, уготованном духам мятежным.

Один из ассистентов кадил вокруг одержимой ладаном, и, когда он приблизился к ней, она зашипела, как дикая кошка, и ударила его изо всех сил острым каблуком по ступне, разорвав кожу на пальце. Взвыв от боли, священник отпрыгнул в сторону и, хромая, отошел за алтарь. Монахи-иезуиты, сопровождавшие архиепископа Фарнезе, вызвались помогать Винетти, восполнив потерю двух ассистентов.

— Преданные папские слуги прибыли на помощь старому пню. Хитрые и проникающие во все дыры без мыла иезуиты — воспитатели молодежи в строгом католическом духе. А как же насчет обета целомудрия? Или мне рассказать, как вы вдвоем вчера напоили Лолу, а потом проникали во все ее дырки до самого утра. Правда, ей понравилось, и она вам скинула даже половину цены, — рассмеялась Бетула.

Напрягая бедра, она начала изображать совокупление, издавая протяжные томные стоны. Повторяя интонацию голоса проститутки Лолы, одержимая изображала оргазм и называла монахов уменьшительно-ласкательными именами, которые она не могла знать. Один из них не выдержал и вернулся на свое место, виновато склонив голову перед пожилым архиепископом. Второй вышел вперед и демонстративно ударил Бетулу по щеке.

— Ты лжешь, дьявольское отродье, — гневно выпалил он.

Возложив руку на ее голову, он громко произнес молитву:

— Domine lesu, dimitte nobis débita nostra, salva nos ab igne inferiori, quae misericordiae tuae maxime indigent.

Почувствовав, как рука задрожала, монах выкрикнул:

— Назови свое имя!

Вены на шее Бетулы вздулись, зрачки расширились вдвое, а все лицо покраснело, как вареный лобстер. Она открыла рот, и раздался демонический хохот:

— Нас легион в ней, но тебе нужен я, Исакарон, — демон похоти и разврата. Я уже спешу на твой зов.

В тот же миг тяжелый бронзовый подсвечник взлетел сам по себе с алтаря и с сокрушительной силой ударил молодого монаха по голове. Он упал замертво на мраморный пол, заливая его кровью.

— Мы начинаем, а вы из-за своего упрямства все сегодня погибнете! — решительно заявил кардинал Сантори и раскрыл шкатулку, где было все необходимое для проведения черной мессы.

Уступив кардиналу и его монахам место у алтаря, епископ Аллиата присоединился к падре Винетти. Он открыл молитвенник и осенил себя крестным знамением:

— Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae; et in lesum Christum, Filium eius unicum, Dominum nostrum.[232]

— Перестань разговаривать на этой поганой латыни, — зашипела на него Бетула, закатывая зрачки.

— Повелеваю тебе оставить тело рабы Божьей Марты. Но так как ты по-прежнему проявляешь непокорство, повергаю тебя в глубины Бездонной Бездны, где будешь пребывать вплоть до Судного Дня. Аминь!

Одержимая затихла, и священники Сан-Клименте с надеждой посмотрели на епископа, как вдруг грохот надвигающейся волны заставил их повернуть головы в сторону входа. Белуджи, прокурор и комиссар в страхе упали на пол, прикрыв головы руками.

— Стойте на месте и не бегите, это всего лишь иллюзия, насланная дьяволом, чтобы запугать нас, — остановил падре Винетти братьев, которые чуть не сорвались с места к служебному выходу.

Как только они поверили в то, что это всего лишь наваждение, волна тут же исчезла, но жуткие голоса демонов пришли ей на смену, заполнив весь храм.

— Credo in Spiritum Sanctum, sanctam Ecclesiam catholicam, Sanctorum communionem, remissionem peccatorum, carnis resurrectionem, vitam aeternam. Amen! — приподняв руки, произнес кардинал Сантори, а затем начал протыкать тринадцатью заточенными перьями глаза, рот, сердце, конечности и живот восковой куклы Бетулы, лежащей на алтаре в центре круга, образованного тринадцатью свечами из желтого воска.

Вонзив последнее перо, он удовлетворенно произнес:

— In hoc signo vinces.[233]

Одержимая истерично завопила и изрыгнула из себя кровавую массу.

— Мы должны немедленно прекратить это насилие над несчастной женщиной, иначе эти фанатики ее убьют, — возмутился прокурор Трамонто, порываясь перейти за растянутую перед ним цепь.

— Не советую вам это делать, они уже здесь, — схватив за рукав, остановил его Белуджи.

— Кто здесь? Неужели вы тоже верите в этот бред? — спросил Трамонто.

Он хотел освободиться от цепкой хватки медиамагната и выстрелить из пистолета в воздух но, увидев, как глаза Джино округлились, а на лице проявилась печать страха и удивления, повернул голову и замер, не веря своим глазам.

/2011.11.15/02:15/

Рим, базилика Сан-Клименте

— Остался еще один поворот, но вы должны стараться идти еще тише, иначе они наверняка нас услышат, — сказал археолог Микаэле Гарофано, помощник директора муниципального проекта «Подземелья древнего Рима».

— Снимите туфли, — оглянувшись, отдал приказ Тони Лайман, наемник с тридцатилетним стажем.

— Вы предлагаете, чтобы я шел в одних носках по этим острым камням?! — не веря собственным ушам, попытался возразить Питер Керрингтон, придерживая кобуру под мышкой.

— Я просил вас надеть спортивную обувь, а не туфли на каблуке, так что теперь пеняйте на себя, — посмотрев на Питера жестким взглядом, настоял на своем требовании Лайман.