Сатановская поселилась в гостинице «Пекин» и немедленно принялась за осмотр Москвы. Она, как и все! На этот раз майору пришлось переменить тактику: если раньше за Сатановской вели наблюдение другие, а он лишь ставился в известность о результатах, сам находясь в тени, стараясь ни в коем случае не обратить на себя ее внимания, то теперь именно ему было поручено неотступно следовать за ней, быть осведомленным о каждом ее шаге – в то, что она приехала в Советский Союз из простого любопытства, естественно, никто не верил. Полковник Соколов специально встретился с Тороповым и основательно проинструктировал его. Скорее всего, она приехала к нам для встречи с кем-то, для получения задания, возможно, как-то связанного с операцией, которую проводит сейчас зарубежная разведка. Какое же она получит поручение, где, когда, от кого, каким образом?

Как и в Минске, Сатановская неспешно осматривала город, гуляла по улицам, заходила в музеи, но прочих иностранцев-туристов упорно сторонилась, предпочитала совершать прогулки одна. Возможно, это объяснялось какими-то ее внутренними побуждениями к одиночеству, к тому, чтобы ей не мешали размышлять, вспоминать. Возможно, но – и на такое обстоятельство не мог не обратить внимание Торопов – именно так и должен был бы вести себя человек, приехавший для встречи с кем-то. Следовало быть начеку.

В пребывании Сатановской в Москве майор Торопов не обнаружил ни определенного плана, ни системы. Вот она поехала на Выставку достижений народного хозяйства, однако, очутившись там, не проявила ни к чему сколько-нибудь заметного интереса; вот она пришла на экскурсию в храм Василия Блаженного, но и тут со скучающим выражением лица прошлась по приделам и снова вышла на Красную площадь, потом долго стояла у Лобного места, будто перебирая в памяти какие-то события, имеющие к нему отношение. А однажды на такси отправилась за город, на реку Клязьму. Торопов издали наблюдал за ней: она просто отдыхала, нежилась на солнышке, дремала… Что бы могли означать эти поездки? Торопову казалось, что у нее каждый день на счету, и все-таки ничего не происходило и ни с кем подозрительных встреч у нее не было. Женщина отдыхала, только и всего. Майор, обычно спокойный, выдержанный, начинал нервничать, снова и снова перебирал в памяти все, что так или иначе было связано у него с ней после отъезда из Пореченска, искал – не совершил ли он какой ошибки, не выдал ли себя, не насторожил ли ее, однако ничего такого не находил. Он много думал о бросившемся в глаза несоответствии между ее профессией агента разведки Аллена Харвуда и ее внешним видом, полным внутренне чистой красоты.

За несколько дней он уже привык видеть ее отдыхающей на берегу Клязьмы, и все же ее, оказывается, повлекло в воду, прохладную, по-летнему ласковую. Сначала Сатановская плескалась на расстоянии всего двух-трех метров от берега, но потом, сильно загребая руками, поплыла на середину. Неожиданно до слуха майора донесся крик о помощи. Он вскочил, взглянул на реку – о помощи взывала его «подопечная». Должно быть, с нею что-то произошло, она беспомощно барахталась, порою скрывалась под водой. Торопов схватил ее в тот момент, когда силы женщины окончательно иссякли.

Так установился личный контакт с Сатановской. Торопов назвался вымышленной фамилией, сказал, что его специальность – живопись. Спасенная растроганно благодарила Торопова и не выражала желания на этом кончать знакомство, наоборот. Не поддерживать знакомство с ней представлялось совершенно невозможным, это могло бы вызвать в ней подозрения, сделало бы для него затруднительным дальнейшее наблюдение за ней. Торопов не кривил душой, говоря ей о том, что одинок, свободен распоряжаться своим временем, – ее это устраивало вполне.

Теперь характер ежедневных маршрутов Сатановской изменился, вместо посещения музеев и концертных залов она в сопровождении Торопова отправлялась за город, в тенистые рощи Подмосковья.

Поведение Сатановской наводило чекистов на размышления. Ни полковник Соколов, ни майор Торопов не сомневались, что приезд Сатановской в Советский Союз вызван какими-то деловыми соображениями и предпринят по распоряжению разведки: она или должна кому-то что-то передать, или, наоборот, от кого-то что-то получить, может – задание. И в том и в другом случае она, по-видимому, будет вынуждена с кем-то встретиться. Однако для того, чтобы обезопасить подобную встречу от посторонних взоров, Сатановской, казалось бы, следовало стремиться к тому, чтобы почаще оставаться одной, а она, напротив, тянется к Торопову, хочет быть с ним с утра до позднего вечера. Что же это значит? Очевидно, она действует по более сложному сценарию, и общество постороннего мужчины ей нужно в качестве маскировки.

При встречах с майором полковник Соколов, хмуря густые брови, неодобрительно говорил:

– Кокетничает?

Торопов молча кивал головой, хотя, если говорить по совести, он отнюдь не был убежден в этом: во-первых, ему казалось, что он ей и в самом деле нравится, ну и затем – уж очень она была с ним по-женски ласкова и открыта и на кокетство ее поведение с ним никак не походило.

Однажды Сатановская попросила отвезти ее в укромное место, где можно было бы отдохнуть от зноя и духоты. Торопов такой уголок знал…

Они лежали в прохладной тени, и она что-то рассказывала о прочитанном. Торопов думал о своем: «К чему все это?» Она повернулась к нему.

– Да вы меня не слушаете! – произнесла не то с удивлением, не то с укором и протянула к нему обнаженные руки. Он склонился над ней и почувствовал, что настала та самая минута, которой он так боялся, когда дружба могла перейти в нечто напоминающее любовь.

– Ну же, ну… – шепнула она.

Торопов отшатнулся, провел рукой по лицу, стремясь скрыть стыд и смущение.

– Извините меня, – глухо проговорил он. – Я забылся… Вы могли подумать…

Она тихо, хрипло рассмеялась.

«Неужели это провал?» – с ужасом спрашивал себя; Торопов.

Конец прогулки прошел в оживленной беседе, шутках – оба хотели как-то сгладить неловкость, возникшую между ними недавно.

– Будь начеку, – сказал майору полковник Соколов при очередном свидании в тот вечер. – Она, возможно, готовит тебе сюрприз.

Во время очередной прогулки они принялись за трапезу. На разостланной под деревом «походной» скатерти, предусмотрительно захваченной Сатановской с собой, лежали бутерброды, ломти семги, икра, стояли бутылки крымского вина… Внезапно майор почувствовал непреодолимую сонливость, стал зевать.

Женщина хлопотала возле него, положила ему под голову свой плащ.

Уже засыпая, не будучи в состоянии даже пошевелиться, Торопов все же старался сохранить ясность мысли.

Сатановская вскочила на ноги и все ходила тут же взад и вперед. Она определенно нервничала. Так прошло, наверное, не менее четверти часа. Послышались шаги, кто-то осторожно подходил.

– Наконец-то! – вырвалось у женщины по-польски.

– Из хи слиип? (он спит?) – спросил негромкий, грубый мужской голос.

– Иес, оф коос (да, конечно), – ответила Сатановская.