— Как вы теперь считаете, — спросил Янковец, — срочное это дело или не срочное?

— Срочное, — решительно ответила Божена. — Адрес дома, куда они вошли, вы записали?

Янковец подал ей листок с записанным адресом.

— С какой стороны ни подойти — подлец этот Тука, — добавил он. — Мозговитый человек, слов нет. Говорить мастер. Если он и делами так ворочает, как языком, то хлопот с ним не оберешься. Кажется, поздно я хватился. Не проглядел ли?

Божена помедлила мгновение, а потом спросила Янковца:

— Вы помните по работе в подполье Антонина Сливу?

— Высоконький такой паренек? Все с твоим отцом дела имел?

— Вот, вот.

— И что же?

— Я вас сейчас отведу к нему. Отец сегодня на учебе, а не на службе. Антонин Слива тоже работает в Корпусе национальной безопасности. Вы повторите ему все, что сейчас мне рассказали.

Янковец искренне возмутился. Повторить? Для чего же он тогда потратил здесь столько драгоценного времени? Нет, нет! Он никуда больше не пойдет. Свое дело он сделал, а теперь пора бежать на вокзал.

Как Божена ни убеждала его, Янковец упорно твердил свое:

— Не могу. Опоздаю. Служба есть служба.

3

Антонин Слива ожил, когда к нему пришла Божена. Не знал, что сказать, куда усадить. От бурного проявления его внимательности Божена смутилась.

Рассказу Янковца Антонин придал большое значение.

По просьбе Божены он позвонил в Мост и попросил местных товарищей из Корпуса связаться с командованием и оправдать самовольную отлучку Янковца из части.

— Вот они, наши патриоты! — с гордостью воскликнул Слива. — И таких людей хотят осилить! Ну, простите… Несколько дней назад министр наградил одного рабочего с аэродрома. Тот тоже показал пример бдительности, благодаря которой мы захватили опасного вражеского агента. И не одного, а нескольких…

Домой Божена возвращалась не одна.

1

Наблюдение за комендантом военного аэродрома Громадским дало совершенно неожиданные результаты. Корпус национальной безопасности нащупал новую цепь заговорщицкой организации.

В разных частях города и преимущественно ночью с Громадским встречался мужчина с ярко-рыжей шевелюрой и черной повязкой на глазу, прозванный «Одноглазым».

«Одноглазый» был трудным объектом для слежки. Это был враг осторожный, умеющий ловко заметать и путать следы. Он дважды исчезал из поля зрения сотрудников Корпуса, пересаживался с одного трамвая в другой, выпрыгивал на ходу, менял такси, заходил в подъезды домов и тотчас выходил. Наконец после долгих усилий сотрудники Корпуса обнаружили постоянное пристанище «Одноглазого».

Он жил у доктора теологии Кратохвила в Карлине. Кратохвил был уже известен органам безопасности своей прошлой деятельностью, но они не имели никаких доказательств его причастности к заговору реакции.

Кратохвил получил высшее богословское образование в Риме, затем преподавал в Карловом университете. В домюнхенские годы он проводил лето в Италии. Поддерживал тесную связь с Глинкой, Тисо и Сидором: последний одно время был тисовским посланником при Ватикане. Кратохвил являлся членом парламента от Народной партии католиков, участником всех церковных праздников и церемоний в стране и за ее пределами, членом правления католического гимнастического общества «Орел», известного своими связями со спортивными организациями капиталистических стран.

В период оккупации Чехословакии гитлеровцами Кратохвил проживал в Праге, возносил и прославлял предателя Гаху. Его лучшим другом в то время был уполномоченный германской имперской службы безопасности по делам церкви Бауэр. Бауэр тоже жил в Праге, но каждый месяц совершал поездки в Рим для свиданий с руководителем конгрегации Ватикана по чрезвычайным делам Монтини. Кратохвил отправлял с Бауэром свои письма к Монтини.

Стоустая молва — видимо, не без оснований — приписывала Бауэру зловещие деяния; при содействии Кратохвила Бауэр «обезвредил» многих служителей церкви, нежелательных для Гитлера и папы.

В начале сорок шестого года Кратохвил привлек к себе общее внимание тем, что пытался возбудить у верующих чехов-католиков симпатии к нацистам из Судетов и вел пропаганду против выселения их из Чехословакии.

Кратохвил пользовался полной поддержкой заместителя премьер-министра монсеньера Шрамека, а также министров-католиков Галы и Прохазки. Он состоял в хороших отношениях с архиепископом Бераном.

Заявление Янковца о том, что его квартирант инженер Тука встречался у Национального музея с рыжеволосым человеком, носящим черную повязку на левом глазу, дополнило сведения об «Одноглазом». Янковец дал адрес дома, в который заходил Тука. В поле зрения Корпуса попали новые данные.

2

Вынужденный отъезд Эльвиры из Чехословакии и предстоящий отъезд Прэна остались для Нерича загадкой. Он не мог знать всей подоплеки дела, а Сойер и Прэн не считали нужным посвящать его в подробности. То же обстоятельство, что на него взвалили дополнительную агентуру, только польстило самолюбию Нерича. Он сделал слишком поспешные выводы в свою пользу.

«Похоже на то, что Прэн не вытягивал дела, — подумал он. — Не того чекана разведчик. А на мне остановились, конечно, не без ведома самого Борна».

Нерич без протеста принял на связь Лишку, квартира которого ему была уже знакома по встречам на ней с Прэном, инженера из Моста Арнольда Тука, имевшего кличку «Наварро», и содержательницу конспиративной квартиры модистку «Раймонду».

Нерич поверил, что его акции повышаются, и мрачные мысли, угнетавшие его последнее время, развеялись. Этому способствовало благополучное существование на нелегальном положении и удачи последних дней. Все шло гладко, развивалось по плану, без сучка и задоринки, и открывало широкие перспективы. Масштабы заговора захватывали его и взбадривали его энергию.

Только две вещи смущали и беспокоили: арест Лоретты и переезд Божены к отцу.

Решение «ликвидировать» Лоретту и Божену, возникшее в его голове и одобренное Прэном и Сойером, заставило Нерича сделать в этом направлении предварительные шаги. Не рискуя появляться в квартире Лоретты, которой он не доверял, а тем более на своей старой квартире, Нерич по обоим адресам послал разведку. Результат поразил его; Пшибек арестована, а Божена переехала к отцу.

Нерич долго ломал голову над вопросом, что могло стать причиной ареста Лоретты. Он видел в этом какую-то хитроумную комбинацию со стороны Корпуса национальной безопасности, рассчитанную на содействие Лоретты в его поимке.

Оставалась Божена. Нерич ненавидел ее и считал истинной виновницей всех своих несчастий. Что дала ему женитьба, кроме бедствий, свалившихся на его голову? Ровным счетом ничего. И стремление расправиться с бывшей женой с каждым днем крепло в нем. Но переезд Божены к отцу неожиданно перечеркнул весь разработанный план расправы. Приходилось изобретать новый вариант. Прэн посоветовал придать убийству вид несчастного случая. Нерич согласился.