Около четырёх часов дня, когда повар принёс поднос с чаем и вареньем, Кэндзи спросил:

– Эдгар Семёнович, а что вы думаете обо всём об этом?

– Ха! Что думаю? А уже ничего не думаю!

Кэндзи вопросительно посмотрел на него.

– Думаю, что они вещают с территории Советского Союза и здесь нам ловить нечего. Вычислить кого-то можно, если кто-то из окружения перечисленных здесь лиц допустит грубую ошибку. Тогда должна прозвучать команда «Взять!», но на это рассчитывать трудно, потому что с февраля никто такой ошибки пока не допустил, это – первое. Второе: работает много людей, информацию можно разделить на несколько категорий: общеполитическая, персональная по лицам, здесь, в Харбине, и бытовая. И третье: скоро нам всё это не понадобится! Вот так, молодой человек! На уточняющие вопросы отвечать не буду. Прочитаете с моё, догадаетесь сами.

Но Кэндзи не хотелось ни о чём догадываться, у него просто стало портиться настроение.

Японец вышел, хлопнул калиткой и остановился.

«Вот сейчас он точно проверяется!» – подумал Соловьёв и подозвал Ванятку к слуховому окошку.

– Оставайся здесь, я проветрюсь за японцем, прихвачу Чжана… на подмогу тебе пришлю Матею!

Когда Степан сбежал по лестницам и выскочил на улицу, японец ещё стоял у калитки. Он постоял ещё секунду и пошёл. Он не оглядывался, резко повернул налево и направился к Большому проспекту. Прошёл его до Соборной площади, обогнул её и пошёл вниз по Разъезжей, встал за деревом на противоположной стороне от дома Адельбергов и стал курить.

Сашик поклонился уходящим японцам, рабочий день заканчивался, он с грустью посмотрел на свободное место Корнеича, на его столе ещё стояла японская траурная рамка с фотографией, на которой Корнеич был снят лет двадцать назад, и русский стакан с водкой, накрытый кусочком чёрного хлеба. Все ждали этого события, потому что Корнеич в течение последнего года болел и высыхал, он не мог ничего есть, и когда его хоронили, то тем, кто нёс гроб, казалось, что он пустой. Завтра будет сорок дней.

Когда вышел последний японец, который поклонился не только Сашику, но и фотографии Корнеича, Сашик стал собирать бумаги. Было начало седьмого, Мура сегодня была не в смене и должна была закончить раньше, в семь. Он подумал, что надо зайти домой, взять книгу, которую обещал ей, а утром забыл, и глянул на часы: «Ещё сорок пять минут, если я не буду топтаться на месте, а сделаю всё быстро, даже моментально, то успею пешком, а лучше – бегом».

Он за секунду смахнул в ящик стола бумаги и поклонился Корнеичу.

Степан был на углу Большого и Разъезжей, Володя Чжан недалеко. Японец уже полчаса стоял в ста метрах внизу, прислонившись к дереву напротив дома Адельбергов, и курил одну сигарету за другой. Степан видел вокруг себя на триста шестьдесят градусов, у него это получалось автоматически, и он увидел, что с Большого на Разъезжую сворачивает Енисей. Тот шёл быстрым шагом. На проезжей части, оглядываясь направо и налево, он увернулся от нескольких автомобилей, ступил на тротуар и глянул на часы. Степан шагнул за угол, но тут же понял, что это было лишним: Енисею было не до него, да он уже и миновал его. После этого он увидел, как Енисей толкнул ногой калитку и подошёл к двери на крыльце. Степан глянул на японца, тот отшагнул за дерево и тоже смотрел за Енисеем. После того как Енисей вошёл на крыльцо, японец переступил с ноги на ногу и расслабленно опустил плечи.

«Чё-та странно, – подумал Степан, – просто так домой после работы не торопятся, наверное, сейчас вылетит с такой же скоростью…» Он только успел подумать об этом, как Енисей оказался на тротуаре. Степан глянул на японца, тот вздрогнул, снова спрятался за дерево и стал смотреть в спину удаляющемуся по Разъезжей вверх к Большому проспекту Енисею.

«А, видать, японец-то не сильно большой дока по части наружного наблюдения. Не просёк, что Енисей сразу-то и выскочит», – подумал Степан, и его мысль тут же подтвердилась: японец перешёл на тротуар, по которому шёл Енисей.

«Точно! Тюха тюхой! Ему надо-то идти по моей стороне: и для маневра место есть, и если Енисей обернется, то не сразу увидит!»

А для Степана это было в самый раз. Когда японец вышел на верхнюю точку Разъезжей, Степан подал знак Володе Чжану и тронулся за ним.

Енисей дошёл до городской телефонной станции и прислонился плечом к афишной тумбе. Японец подошёл к нему со спины, секунду постоял, потом отошёл, «дал крюка» и подошёл к Енисею сбоку. Тот его не сразу увидел, а когда увидел, вздрогнул. Японец подал руку, они поговорили несколько минут, Степан отчётливо услышал, как сначала рассмеялся один, потом другой, они оба посмотрели на часы и расстались.

«Видать, сегодня договорились увидеться! За кем же идти?» Как ни старался Степан распределить свою группу так, чтобы на «кукушке» оставалось два-три свободных человека, количество объектов росло, обещанный китайскими подпольщиками транспорт, скорее всего, будет не раньше завтра, поэтому этот вопрос возникал всё чаще и чаще, спасибо хоть напротив особняка на Гиринской они нашли подходящий чердак.

Он постоял, чтобы выяснить, чего ждёт Енисей; Степан помнил доклад Матеи о том, что тот уже здесь стоял и ждал какую-то девушку или молодую женщину. Было светло, народу на тротуаре было немного, и Степан оттянулся максимально назад, чтобы только видеть прислонённую к афишной тумбе фигуру Енисея.

Он на несколько дней отменил встречи с ним, чтобы не подвергать лишним опасностям, мало ли как работает местная наружка, может, она уже расщёлкала и Степана, и всю его группу и только ждёт повода всех схомутать… Енисея необходимо было максимально обезопасить. В случае если понадобится встреча, Ванятка, как они договорились, будет маячить напротив окна конторы, где тот работает, и когда он увидит Ванятку, то пойдёт за ним туда, где его будет ждать Степан. На крайний случай был телефон, но это – на крайний.

Ждать пришлось недолго: Степан увидел, как Енисей оттолкнулся плечом от тумбы и выпрямился. Степан всмотрелся в женщин, которые шли навстречу, и увидел одну. Она, судя по всему, только что вышла из центрального подъезда телефонной станции, шла и смотрела на Енисея, и Степану показалось, что она улыбается ему. И правда, Енисей пошёл ей навстречу, женщина подошла, они взялись за руки и пошли по направлению к Соборной площади. Степан, не выпуская их из виду, обогнул площадь и встал в начале Старохарбинского шоссе. Он помнил слова Матеи о том, что вчера они шли по шоссе, потом дошли до поселка Мацзягоу, он даже помнил описание улицы, на которой стоял домик этой женщины.

Енисей проводил женщину домой, провёл у неё не больше получаса и вышел. На Старохарбинском шоссе он взял такси и уехал в центр.

На углу Вокзального проспекта и Соборной площади Степана ждал Володя Чжан.

– Японец и этот наш, молодой русский…

«Это я тоже, что ли, ещё молодой?» – ухмыльнулся про себя Степан.

– …встретились только что и сидят на Китайской в кафе. Кафе пустое, поэтому мы туда войти не можем. Вести их после встречи?